– Развлечения настоящих женщин, – улыбнулся Робин. – Да, твои жизненные ценности переориентировались полностью, но красоту свою ты все же не потеряла, скорее наоборот, стала еще прекраснее.
– Кстати, – оживился Хонда, – а как твой шрам на груди, он не сильно испортил внешность?
– Нет, – усмехнулась Анита, – от него скоро следа не останется, сами знаете, здесь все заживает с огромной скоростью.
– А посмотреть можно? – не унимался Хонда.
– Перебьешься!
– Ну тогда хоть на ощупь потрогать?
– Ты сейчас заработаешь шрам на всю голову, – пригрозила Анита.
– Этим ты его не напугаешь, – сказал Робин, – он думает совсем другим местом.
– Кстати, я кое-что вспомнил.
– Ну?
– Помните, тут была деревня, которую мы обходили? Лена там столкнулась с атонами и нурами, еле сбежала. Мне кажется, надо нанести туда визит.
– Так и сделаем, – кивнул Робин. – Тем более что она стоит на нашем пути.
Развернувшись, вождь направил отряд вдоль берега. Если немного поторопиться, то к деревне можно добраться через час.
Увы, ни атонов, ни священных нуров в деревне не оказалось. Правда, перепуганный азат прекрасно помнил Елену, но клялся, что ни в чем не виноват и вообще, он практически святой и целыми днями молится о здравии жителей Ноттингема. После того боя он и стал главным старейшиной, так как появилось вакантное местечко. Более того, этот крестьянин сообщил, что назначен самим Зардраком акх Даутором, именно его видела учительница химии.
– Интересные дела! – удивился Робин, обращаясь к Хонде. – Выходит, мы еще тогда впервые встретились с этим жрецом!
– Получается так. Он послал за Леной погоню, а наткнулись стражники на нас. Это был первый серьезный бой.
– Да, такое ощущение, что кто-то специально нас сталкивает с Зардраком. Не счесть, сколько раз мы могли убить друг друга, но он по-прежнему жив.
– Что с деревней делать будем?
– В смысле?
– Ну может, накажем?
– За что?
– За тот бой.
– Нет, они и так наказаны. Взгляни сам, деревня сильно захирела. После той стычки погибло много крепких мужчин, они не скоро оправятся от такого потрясения.
– Эти крестьяне даже не знают, что вернулись те же люди, – усмехнулся Хонда.
– Такое знание им ни к чему.
– Как скажешь.
– Кстати, о падении Кораллиума здесь тоже еще не слышали.
– Странно!
– Ничего странного, мы наконец опередили волну слухов.
– Что, идем дальше?
– Да! – ответил вождь и шепнул самому себе: – Меня гораздо больше интересует другая деревня.
Путь, на который у пеших путников уходили дни, стремительные единороги преодолевали за несколько часов. Их выносливость была поразительна, волшебные зелми при необходимости могли двигаться от рассвета до заката, их наездники уставали гораздо быстрее.
Солдаты привычно разбили небольшой лагерь на берегу Стайры, выставили караулы. Единороги отошли подальше, заняв окрестные луга и поляны, они создали внешнее кольцо наблюдения и обороны, мимо их чутких ушей нелегко пробраться незамеченным. Бойцы поужинали горячей похлебкой и походными, почти каменными лепешками, получили по законной чарке вина. Ночи были теплые, дождя не намечалось, поэтому палатки решили не ставить.
Сата захотела искупаться, ее никогда не смущала холодная вода. Робин посторожил ее покой, и девушка вволю плескалась за прибрежными кустами. Завершив водные процедуры, исса тщательно вытерлась и присела рядом с вождем. Ловя его взгляд, она тихо, как-то тревожно спросила:
– Робин, что ты намереваешься делать завтра?
– Ничего особенного. Если все будет нормально, то еще до вечера мы увидим деревья Айтэг Бланориза.
Покачав головой, Сата прошептала:
– Ты хочешь зайти в деревню, где встретил меня.
Пожав плечами, Робин признался:
– Да… Но что здесь такого? Мы же заходим во все деревни на своем пути.
– Однако мы ничего не делаем крестьянам. А ты? Что ты задумал?
– Не знаю, – сказал Робин, пряча взгляд.
– Ты хочешь сделать что-то плохое, – уверенно заявила исса.
– Да! – с неожиданной яростью ответил Робин. – Я ненавижу их! В этой проклятой деревне моя жена была простой рабыней. Ты не рассказываешь мне о том, что пережила, но я и без тебя знаю, как обращаются с дэйко. Когда мы повстречались, у тебя на руках было множество ожогов. Теперь мне известно, что так наказывают нераскаявшихся риумов на некоторых религиозных праздниках. А именно такое торжество было накануне нашего прибытия с Земли.
– Да, – согласилась девушка, – меня наказывали. Ну и что? Это обычные люди, деревня ничем не отличается от многих других. Их вина смешна! В каждом селении есть рабыни, если они из риумок, то с ними поступают одинаково повсюду, разве что у мринов им живется легче. Единственное, что запрещено, – насиловать. Богобоязненные мужчины не должны осквернять свое и без того грязное тело общением с нечестивыми. А все остальное – пожалуйста! Меня мог безнаказанно обидеть любой ребенок, более того, их к этому поощряли.
– Ненавижу! – Робин скрипнул зубами.
Обняв его, Сата зашептала:
– Любимый, успокойся. Ты же сам знаешь, люди глупы и злы. Тебя уважают только за силу. Не стоит проявлять жестокость из-за давних обид.
– Ты для меня все, как я могу спокойно думать о том, что ты пережила в рабстве!
– Робин, обещай, что будешь справедлив. Ты должен забыть о своих чувствах, вождю нельзя думать о личной мести.
– Чтобы об этом не думать, мне придется тебя разлюбить!
Почувствовав, как напряглось в его объятиях тело девушки, он поспешно зашептал:
– Что ты, милая, этого никогда не будет! Мы будем любить друг друга вечность!
– Обещай, что мы пройдем мимо этой деревни, не станем туда заходить.
– Но почему? Раз ты так хочешь, я ничего им не стану делать.
– Робин, это ты сейчас говоришь. А завтра в тебе может проснуться гнев, достаточно одного твоего слова, и деревня исчезнет. Туда нельзя заходить! Обещай!
– Хорошо, милая, хрен с ней, с этой вонючей деревней. Пойдем, надо выспаться, завтра рано вставать.
Ненавистное селение находилось в стороне от реки, и отряду даже не пришлось делать крюк. Робин только покосился в ту сторону, но, заметив на себе испуганный взгляд Саты, улыбнулся и покачал головой. Девушка расслабилась и благодарно кивнула. Честно говоря, вождю очень хотелось сотворить с деревней что-нибудь страшное, такое, после чего там несколько веков будут бояться селиться люди. Он не считал себя особо жестоким человеком, но одна мысль о страданиях возлюбленной немедленно приводила его в страшное бешенство. Приходилось сдерживать себя изо всех сил, что было трудно в такой близости от проклятой деревни. Если бы не уговоры волшебницы, сегодня у местных крестьян был бы нелегкий день.
