Кристи Голден - Тралл: Сумерки Аспектов

Она слышала вопли триумфа сумеречных драконов - они сражались с удвоенным энтузиазмом. Может, они и ретировались пару мгновений назад, но сейчас шли со смертельной задачей и непримиримыми намерениями.

И еще: простое созерцание этой мерзости было опасным. Этого не должно было быть, но все же было: дышащее огнем, использующее иллюзии, сеющее смерть неуклюжим способом, и при этом оставаясь жестоким и смертельно эффективным.

Некоторые из стаи Киригосы были убиты самим Хроматусом. Другие, ужаснувшиеся и засмотревшиеся на разноцветное чудовище, совсем забыли о сумеречных драконах, все еще летающих вокруг. Один синий попытался облететь Хроматуса сзади, но монстр одним почти небрежным ударом мощного хвоста сломал ему шею, и тот мгновенно умер, присоединившись к своим братьям. Киригоса мучительно отвернулась, спрятав лицо. Жесткая рука схватила ее руки и отдернула их. Она подняла полные слез глаза на Отца Сумерек, почти увидев, но все же не сумев рассмотреть то, что скрывалось под темным капюшоном.

- Так кто теперь смеется, маленькая синяя девочка? - прогоготал он. - Твоя драгоценная стая - он еле движется, и смотри, что он делает! Смотри!

Он подтащил ее к краю платформы, одной рукой держа за подбородок, а другой сжимая руки.

- Смотри!

«В конце концов», - подумала Киригоса, скрепя сердцем, - «он не может заставить меня держать глаза открытыми».

Тралл почувствовал, как мысль о поражении пробежала по синей стае. И по нему тоже.

Перед ними был дракон, но такой дракон, который показался бы худшим кошмаром Отрекшихся. Не менее пяти голов разного цвета, выросших из массивных плеч. Гнилой монстр дергался резко, словно спотыкающийся представитель Плети. Да, он был живым существом, не нежитью. Живая, каждая из ужасающих голов атаковала с таким напором, что целая стая, сжимавшая в когтях победу, запаниковала.

- Что это такое? - крикнул Тралл Кейлеку.

Аспект ответил не сразу; он был слишком занят, защищаясь от атак. Затем Кейлек воскликнул:

- Хроматический дракон!

Тралл вспомнил, что Дешарин рассказывал ему об этих созданиях - чудовищах, сшитых из кусков драконов разных стай. Дешарин отмечал, что все подобные монстры мертвы.

Но этот определенно был жив.

На секунду Тралл уставился на зверя, пытаясь прокрутить в голове, что это такое и что оно делает с синей стаей - даже с Калесгосом, новым Аспектом стаи. Это было лишь мгновение невнимательности, шока - но мгновением слишком долгим.

Существо устремилось к ним, пять разевающих пасть голов. Вонь гниющей плоти, исходящей от чудовища, была почти невыносимой. Кейлек отлетел с его пути. Тралл держался изо всех сил. Он думал, что успешно спасся, пока что-то не врезалось в его бок, сбив его как мелкую блоху с волчьей спины, и он понял, что хоть мастерский полет Кейлека и спас его от прямой атаки многоголового дракона, но не спас от этого случайного взмаха хвоста монстра.

«Что ж, вот она, смерть», - подумал Тралл, - «упасть со спины Аспекта и разбиться об острые камни».

Он закрыл глаза, прижимая Молот Рока к сердцу, радуясь, что умрет с оружием в руках. Он гадал, почувствует ли удар, который сломает ему спину или разобьет голову.

Тралл не почувствовал ни того, ни другого. Вместо этого он ощутил соприкосновение с чем-то, что было гораздо мягче камня; что не остановило, а замедлило его падение. Мгновение спустя, когда тело замерло, Тралл ощутил проедающий до костей холод. Он не мог видеть, мог лишь дышать. И тогда орк понял: он рухнул не на скалы, а в снег, который и смягчил его падение. Его трясло, грудь вздымалась с усилием… но он был жив.

Тралл закрыл глаза и отстранился от реальности.

Его разумом завладел образ дракона, сидевшего на пике каменной горы. Алекстраза смотрела на него, и весь ее вид говорил о глубоком горе и безнадежном отчаянии.

- Ты не видишь, - сказала она ему.

- Чего я не вижу, Алекстраза?

- Это не имеет значения. Ничто из этого. Не имеет значения, что все связано. Не имеет значения, сколько это все продолжалось. Не имеет значения даже то, что мы можем остановить это. Дети - мертвы. Кориалстраз - мертв. Я умерла во всех смыслах, кроме одного, но и это скоро произойдет. Надежды нет. Нет ничего. Ничто не имеет значения.

Тогда Тралл еще этого не понимал. После освобождения Ноздорму его переполняли надежды. Кейлек своим задорным оптимизмом и большим сердцем воодушевил Тралла продолжать сражаться, продолжать бороться, восстать против наступающих сумерек.

Но Алекстраза была права. Ничто не имело значения.

Возможно, то ужасное существо, которому удалось отбить атаку синих драконов, словно они были лишь надоедливыми насекомыми, уже одержало верх над Калесгосом. Сумеречный Молот обретет власть. Сначала поработит, а затем уничтожит.

Не все ли равно, дышит он или нет? Не все ли равно, что тяжелая работа, исследование и обучение у Служителей Земли помогли ему понять, как излечить землю? Все было тщетно.

Кроме…

Болезненное лицо сломленной Хранительницы Жизни уступило место в его разуме другому, более грубому, угловатому лицу с клыками. Будто пробуждаясь, сердце Тралла тяжело забилось.

Возможно, культ уничтожит мир. Возможно, Служители Земли обманывают себя, пытаясь излечить землю только для того, чтобы убедиться в ее гибели.

Но в забвении, отчаянии и тьме Тралл понял одну вещь.

Алекстраза сказала, что Кориалстраз мертв. Она больше никогда не увидит супруга - своего спутника, друга и защитника - никогда не коснется его лица, никогда не увидит его улыбку.

Но Аггра была жива. Как и Тралл, что удивительно, после его падения.

Он задыхался от боли возвращающихся ощущений. Его замерзшие губы шептали имя: "Аггра…".

Это она воодушевила его на поход. Конечно, глупо воодушевлять приказами, но за этим «приказом» таилась глубокая любовь, осознать которую он смог лишь сейчас. Она поступила так не ради себя, а ради него и его мира. Он вспомнил, с каким раздражением она сделала это, учитывая ее находчивость и острый язык. Она говорила, что думала и что чувствовала. Он помнил ее неожиданную нежность в попытке защитить и помочь в поиске видений, а также сладкое сочетания мягкости и дикости в их отношениях.

Траллу захотелось вновь ее увидеть. Перед тем как ничего не останется.

И, в отличие от Алекстразы в Пустоши, сломленной и одинокой, окруженной пепельной пустотой, олицетворявшей ее собственное разбитое сердце, он мог вновь увидеть свою любимую.