Ждали. Церемония, на взгляд Браги, несколько затянулась. Ему было жарко, комары атаковали со всех сторон, духота сводила с ума. От запаха цветов першило в горле, а уж цветов-то здесь было целое море.
Но сильнее прочего Страшилу бесили многочисленные любопытные взгляды. Вновь он стал чем-то вроде дрессированной обезьянки, которую выставляют на ярмарках на потеху ротозеям. И пусть обезьянке этой отведена исключительно важная роль, суть не менялась.
Браги оглянулся на Зирвента, которого определили под присмотр двух эльфов-мужчин из отряда Сердец. Вагант успокоился только сейчас – правда, не без помощи Оренвейла; чародей пригрозил ему, что сможет приструнить смутьяна парализующими чарами. Скрыть факт, что не Риклеорн разбудил Тавиаллу ото сна, однако, не удалось. Скаймарра негодовала, требуя немедленного возмездия за такое дерзкое покушение. Отступила она только под нажимом Дивворна, мага, бургомистра и Оссы Лоэтарнис.
После недолгого, но весьма бурного совещания радетели мира и спокойствия пришли все-таки к единому мнению. К алтарю пойдет не Тавиалла, а Сиэна. Скаймарра согласилась на это лишь потому, что ее прямая наследница останется при ней. На какое-то время. Сама же Тавиалла пребывала в состоянии непроходящего яростного возбуждения. За ней присматривала Найри и не меньше полудюжины сестер. Все справедливо опасались неприятного инцидента. Отвергнутая женщина страшна в гневе. Отвергнутая эльфийка во сто крат ужасней. Зирвент строил ей глазки издалека, и это лишь подогревало желание Тавиаллы пустить кому-нибудь кровь.
Браги надеялся, что, когда все кончится, он успеет сграбастать горе-студента в охапку и смыться подальше от эльфийской фурии.
К алтарю – полуразрушенному каменному цилиндру, украшенному цветами, – подошла одетая в длинное белое платье жрица с пышным венком из полевых цветов на голове. В одной руке у нее был короткий витой деревянный жезл, в другой нефритовая чаша, полная воды.
Позади жрицы, посматривая на толпу хитрыми глазками, устроился магистр Оренвейл. Тут же были Кридарт и Дивворн, исполняющие роль почетных гостей. Жара донимала их не меньше, чем огра.
Жрица сделала знак жезлом. С двух сторон к Браги подошли две пары эльфиек. Правая вела Риклеорна, облаченного в нарядные, традиционные свадебные одежды, левая – Сиэну. Влюбленные сияли, словно новенькие серебряные зеркала. Эльфийки вложили руки молодоженов в могучие ладони огра и отошли, слившись с толпой.
– Ну что, ребята, надеюсь, готовы, – прошептал Браги.
Сиэна улыбнулась, покраснев. Риклеорн гордо поднял голову и оглядел собравшихся. По всей видимости, он считал себя победителем.
– Готовы.
Огр пожал плечами и повел парочку к алтарю. Многие присутствующие, как заметил Браги, утирали слезы и хлюпали носами. Осса, как бы невзначай, поднесла платок к лицу. Огр бросил взгляд на Тавиаллу и стоявшую рядом Найри, которая не верила в благие намерения. Найри хранила спокойствие, хотя и с большим трудом. Тавиалла, похоже, смирилась с положением. До поры до времени…
На физиономии ваганта блуждало донельзя глупое выражение.
Браги подвел влюбленных к алтарю. Жрица начала произносить свою речь, не очень долгую, но прочувствованную. Огр посмотрел в чашу с водой, которую она вручала Сиэне и Риклеорну, и подумал о свежем холодном пиве. И о раках. Огромной тарелке величиной с пекарный противень…
– Вложите руку жениха в руку невесты, – сказала жрица. – Пусть с этой минуты они не размыкаются никогда и будут залогом мира… Право Чужака осуществляет Браги из Шидама, благородный странствующий рыцарь по прозвищу Страшила.
Жрица подмигнула ему, а он, польщенный, сделал так, как его просили. В тот же миг, когда пальцы Сиэны и Риклеорна соприкоснулись, в бывшем святилище произошла еле заметная вспышка. На мгновенье Святилище окуталось золотистым сиянием.
Хотелось думать, что Проклятие снято.
– Хвала молодым! – крикнул вагант и захлопал в ладоши. Его поддержали. Правда, не сразу. Присоединился один, потом другой, третий. Вскоре уже все святилище дрожало от бурной овации.
Не аплодировали только Скаймарра и Ниинсанда.
Огр подумал, что у них еще будет время научиться.
– Это была истинная любовь, – сказал Зирвент, восседающий на ослике.
– Наверное… Ты о ком?
– О себе, конечно. Истинная любовь, хотя и очень короткая. Вспышка. Озарение. Именно она позволила мне расколдовать Тавиаллу.
– Может быть, – отозвался Браги. Лагерона осталась позади. Рыцарь и вагант ехали на север, поднимая на дороге сухую пыль.
– Да нет, точно. Поцелуй истинной любви только и способен был разрушить заклятие… И он был им. В то мгновенье. Я совсем потерял голову…
– Что ж ты не приударил за Тавиаллой? – ухмыльнулся огр, оглядываясь через плечо. – Или что, огонь погас?
– Такое не по мне, – ответил Зирвент. – Она не согласилась бы встречаться с человеком. С этим у них строго. К тому же здешние эльфийки привыкли командовать мужчинами. Ихний матриархат не по мне…
Ехали молча.
– Браги? Что же с ними будет дальше? Достаточно ли этой свадьбы, чтобы разрушить ненависть?
– Понятия не имею. Когда-то две мэтрессы предали друг друга Проклятью из-за мужчины… Теперь в зародыше еще один конфликт. Тавиалла не получила, чего хотела, а значит, способна на любое коварство.
– Ты такой знаток женщин, огр?
– Приходится. Они – моя специализация.
– Ага, – сказал Зирвент. – Ну, считай, ты совершил еще одно доброе дело, странствующий огр! Помирил два дома и прекратил кровавую рознь… Это немало. Так или иначе, Право Чужака сработало.
– Считаешь?
– Сомнений нет.
Дальше ехали, не произнося ни слова.
Три года спустя Риклеорн скончался от яда, подсыпанного в вино, прямо на глазах у любимой жены. Сиэна, обезумевшая от горя, отказалась подпустить кого-либо к его телу, а спустя семь дней умерла, сжимая супруга в объятиях. Так их и нашли, не расставшихся и не разомкнувших руки.
Расследование вскрыло целый заговор, во главе которого находилась Тавиалла. Она не смогла простить сестре «предательства». Подослав бывшему возлюбленному отравителя, эльфийка бежала из Лагероны. Следы ее теряются, но, по слухам, Нефритовые Сердца все-таки нашли убийцу. Тавиаллу Эствайрэ утопили в реке Бронне, привязав камень на шею.
Вражда между Домами вспыхнула с новой силой. На этот раз герцог Бунтейн внял настойчивым просьбам нового начальника городской стражи. Эльфы лишились своих привилегий, и эшафоты Лагероны залила кровь. Бунтейна больше не интересовали сказки. Милее его сердцу был закон.
Сиэну и Риклеорна похоронили в усыпальнице Святилища Цветов. Их жертва оказалась напрасной. Ни любовь, ни смерть не смогли изменить порядок вещей. Проклятье, в сердцах брошенное Тавиаллой, росло и требовало крови. Через сто лет повыродившиеся, хилые бойцы Сердец и Диадем еще продолжали свою войну. Через двести, потеряв лучших, перестав воспроизводиться, они исчезли. Остались лишь Алые Маки.
