- Это поможет! Точно поможет! Чем сильнее ветер, тем быстрее закончим! - кричал боцман.
Наконец, мы закрепили тросы подъемного механизма на освобожденном от короба ветряке.
- Давай, братва, налегай!
Ворот лебедки заскрипел. Мы все собрались у холодного штурвала, с трудом сдвинули его с места и ветряк неторопливо пополз вверх, вдоль мачты.
Ветер Пустыни завыл в тросах, загудел в лепестках.
- Навались!
Я толкал штурвал между Мертвецом и Волком. Оба они тяжело пыхтели, врастая ногами в ребристую поверхность палубы. Оба они были гораздо полезнее чем я...
С руганью, с проклятьями, осыпаемые снежной порошью, мы поднимали ветряк на мачту. Время как остановилось, оно вдруг замедлилось до скорости поворота обледеневшего штурвала лебедки. Мы словно рабы механизма шли друг за другом, упираясь руками в источающий холод металл, и отталкиваясь ногами. Стучал поднимающийся по мачте ветряк, Рэмси осторожно полз за ним. Очень медленно. Невероятно медленно.
Я вспотел.
- Осторожно! Стоять! Стоять! - заорал Крюкомет. Лязгнул запирающий лебедку штырь. - Бауди, лезь на мачту! Там от тебя пользы больше будет!
- Что? - не понял я.
- Лезь на мачту, тупица, - тут же рыкнул Волк. - Ты тут только мешаешься.
- А что делать?! - крикнул я боцману, отойдя от штурвала. Моряки, переводя дыхание, остановились, наблюдая за мною.
- Рэмси расскажет. Рэмси, поменяйся.
Молодой моряк, облепленный ледовой крошкой и снегом, соскользнул с мачты, молча протянул мне трос с запорами.
Я не понимал, чего от меня хотят.
- Слушай сюда, - грубо промолвил Рэмси. - Лезешь вслед за ветряком. Как только появятся пазы - убедись, что штыри на ветряке в него вошли. Ты услышишь щелчок, если они не промерзли. Как щелкнет - внизу видишь, стопоры? Вставляешь их в пазы на ветряке и поворачиваешь. Понял?
Мне хотелось спросить, как лезть, какие пазы, какой щелчок, что делать если его не будет. У меня родился миллион вопросов разом. Рэмси, увидев, как беспомощно расширились мои глаза, сжалился.
- Слышал щелчки? По мачте идут насечки, я почистил их. Трос за спину закидываешь, потом его же вокруг мачты. Защелкиваешь, а дальше закидываешь трос за насечки, цепляешься, одной ногой упираешься в мачту, там не скользко, так что не бойся, быстро перекидываешь трос чуть выше, другой ногой упираешься. Устанешь - просто откинься назад, трос натянется и удержит.
- Спасибо...
- Понаберут вас, - фыркнул Рэмси. - А еще и в абордажники взяли!
- Что если не щелкнет?
- Щелкнет. Вон, видишь, стопоры болтаются?
Под ветряком и правда раскачивались какие-то железки.
- Вот их вгонишь в пазы. Они там одни такие, ближе к центру. Всего четыре штуки. Загонишь их и все, слезаешь. Но не забудь повернуть!
- Хватит болтать! Работаем! - заорал Крюкомет. Я принял в руки трос и подошел к мачте, а Рэмси впрягся в штурвал.
Знаете, у меня получилось. И не так уж и сложно оказалось! Первые пару раз я не очень соображал, как переносить вес, но потом втянулся и быстро добрался до нависшей над головой громады.
Представлять что будет, если вдруг ветряк сорвется - я не стал. Как-то не хотелось.
Глядя вниз, я по чуть-чуть поднимался вслед за потрескивающим ветряком. Постепенно палубу внизу скрыла метель. Мир исчез. В нем остался только свист ветра, треск лебедки, черная туша механизма над головой и бесконечная вьюга вокруг. Снег бился об одежду, норовя найти щели и проникнуть поглубже. Мне показалось, что даже мачта покачивается от порывов ветра.
То было странное ощущение. Я, метель, ветряк и мачта, повисшие в небытие, где терялись понятия внизу, слева или справа. Прижавшись к холодному, обледенелому стволу мачты, я поймал себя на неуместном чувстве восторга.
Щелчок вставшего на место ветряка я не пропустил. Мачта даже вздрогнула от удара.
- Стопари! - донесся до меня крик из снежной пурги. - Стопари!
Видимо, этот звук услышал и боцман.
Я сделал все, как рассказал мне Рэмси, а затем быстро спустился вниз, в мир, где кроме снега были еще и люди. Сначала из метели проступила капитанская рубка, потом темные края фальшборта и фигуры штурмовиков, штурвал лебедки с отдыхающими моряками.
- Отлично! Следующая мачта!
Когда, наконец, оба ветряка оказались на месте, отчего в воздухе повис низкий гул металла, противостоящего метели, Крюкомет кувалдой выбил какие-то железки у основания мачты и уставился наверх. Мы все, как один, задрали головы, глядя на снежное небытие.
- Проклятье. Крутятся? Нет?
Сверху что-то цокнуло, гул изменился. Что-то заскрипело в мачте.
- Пошла родимая! Пошла! Все, уходим! Теперь все зависит от этих шаркуньих выродков на третьей палубе! Хорошая работа!
- А зачем это? - спросил я у Грэга, который оказался рядом.
- Спроси инструментариев. Я знаю только то, что может заклинить двигатели. Покрутятся ветряки пару часиков, а потом и Шестерня попробует запустить нашу красавицу. И мы уйдем из этого богами проклятого места! Куда-нибудь к теплым бабам и горячему пойлу. Неужели все закончилось, а?
Моряк пропустил в люк Саблю, посмотрел назад, на мачту.
- Во мне пробуждается Шон, малец. Мне как-то тоже хочется оказаться подальше от таких приключений.
- Ты можешь себе это позволить, - холодно сказал оказавшийся рядом Половой. Он был угрюм. Я вспомнил татуировку корсара, покрывающую почти все его тело. У старшего матроса нет другой доли.
У меня зачесалась рука, на которой осталась метка гильдии рыбаков, поставленная в далекой шахте. Ну ее, в отличии от знаков Полового, можно было спрятать.
Даже на первой палубе, забывшей об отоплении в первый же день остановки, показалось теплее, чем снаружи, а уж когда мы дошли до кухни - мне показалось, что я попал в баню, настолько хорошо там было!
Вот только когда я увидел, а вернее, почувствовал капитана и Фарри, оказавшегося там - все радостные мысли погасли. Моряки с шутками и преисполненные надежд скидывали с себя парки, даже Крюкомет улыбался, и никто из них не видел той тревоги, что поселилась в душах капитана и моего друга.
Что случилось?
Смерть... Она никуда не делась, Эд. Хоть запусти десяток двигателей - со Звездочки она не уйдет.
- Все готово, капитан! - бодро отрапортовал Крюкомет. - Скоро уже двинемся! Пусть Темный Бог поможет инструментариями, если они запустят двигатели - значит, не зря грелись в тепле, пока мы корячились в этой метели!
Дувал был одет, но сидел на топчане и словам боцмана лишь кивнул, закашлялся. Затем поднялся:
- Мертвец, Старик, Крюкомет - за мною. Нужно кое-что обсудить.
