Он пытался поддержать свой дух, как можно больше расспрашивая Катуна. Иногда Катун позволял себя расспрашивать. Но чаще его словно что-то глодало, и он впадал в молчание задолго до того момента, как отволакивал Релкина вниз и сковывал в темной каморке.
Катуну не нравилось, что он слишком мало знает о внешнем мире. Он знал внутренние земли Эйго, но никогда не видел океанов, даже не видал Внутреннего моря Уад аль Наб, откуда Релкин пришел в земли Арду. Катун, правда, слыхал об их существовании и вскоре поверил кое-чему из рассказов Релкина. Но ему ненавистна была сама мысль о собственном невежестве, что и заставляло его обвинять Релкина во лжи при каждом удобном случае.
Как-то Катун помянул Боса, говоря о северных землях. Катун мало знал об этих землях, кроме того, что оттуда пришел Бос вместе с лордами Тетраана.
– Кто это Бос?
– Ничего не знаешь, прямо как арду. Глуп, как свинья.
– Но я ведь не знаю, кто такой Бос.
– Бос основал великий город. Он пришел из святых земель, очень давно. Теперь ты уже скоро увидишь. – Катун поднялся. – Идем.
И потащил Релкина в темноту.
В другой раз Катун спросил Релкина о едва заметных шрамах на спине, которые оставила плетка гномов в подземном городе волшебного леса Валур.
Релкин попытался объяснить, но при упоминании о гномах Катун ожесточился и отказался слушать дальше. Гномы в мире больше не живут. В этом убеждении он был тверд, как алмаз. А Релкина снова обвинил во лжи.
– Небось стащил что-нибудь. И не хочешь признаться, что ты просто маленький воришка.
А потом, в один прекрасный день, леса расступились, уступив место возделанным землям. Река вырвалась на широкую намывную равнину с разбросанными деревушками, светящимися в ночи огнями человеческого жилья, пересеченную дорогами и тропинками.
В этот день на палубе появился Билдж. Катун казался оживленнее обычного. Релкин понял, что путешествие их подошло к концу. Здесь уже была цивилизация.
Затем впереди появилась линия поросших лесом холмов, рассеченных каньоном, промытым рекой. Попетляв между холмами, они вошли в длинное озеро с обрывистыми берегами. На обрывах росли деревья. Ближайшие холмы были безлесны, зато покрыты лугами, на которых паслись белые стада овец. Здесь были видны ряды каменных изгородей, попадались и небольшие каменные домики.
Вскоре стало ясно, что это еще только преддверие главного озера, потому что глубина начала увеличиваться, берега отдалились, и вдали показалось обширное водное пространство. Релкин разглядел крупные строения, а еще он увидел золотые блики, говорящие о том, что где-то там есть достаточно обширные поверхности, способные отражать лучи солнца.
Катун дернул его за цепь и показал рукой на вершину холма по левой стороне. Релкин взглянул и ахнул. Вершину холма венчала огромная статуя. Из белого камня была вытесана фигура человека, простирающего руки в благословении над лежащим внизу озером, к далекому противоположному берегу.
– Бос! – проговорил Катун с обожанием в голосе.
Билдж огляделся и сказал что-то, заставившее Катуна сначала плюнуть, а потом произнести резкую злую фразу, которой Релкин не понял.
Билдж посмотрел на пленника и захихикал. Релкин ответил твердым взглядом. С ножом в руках он бы отделал Билджа как следует. Катун… да, это дело другое; но Билдж – просто жирный хвастун.
Озеро снова открылось, и Релкин увидел огромную водную поверхность на востоке: мили две-три с севера на юг и во много раз больше с запада на восток. По всему южному берегу тянулись дома. Вдали, на восточном берегу виднелись очертания каких-то строений, похожих с этого расстояния на холмы. Одно, возможно, было пирамидой, во всяком случае, оно напомнило Релкину пирамиды древней страны Урдх.
Из-за спины вырос Эйдорф. Релкин внимательно посмотрел в склонившееся лицо. Эйдорф ответил ему странным долгим взглядом, и Релкину показалось, что он прочел жалость в глазах этого человека.
– Это Мирчаз. Ты есть в Мирчазе теперь.
ни сошли на берег в порту у северной оконечности озера, Релкин успел мельком разглядеть великолепные высокие торговые дома. Затем они пошли по широкой, мощенной булыжником улице, уводящей за каменную стену сквозь массивные ворота в Город Рабов.
Здесь они попали в тесный мир многоквартирных домов, нависающих над узкими кривыми улицами. Сточные канавы были открытыми и заканчивались непередаваемо зловонными озерцами, то тут, то там разбросанными вдоль дороги. Вонь, казалось, можно было разглядеть глазами. В углах на кучах мусора копошились тощие люди.
Довольно быстро их маленький отряд миновал запруженные народом улицы. Откровенно нервничая, Катун прокладывал дорогу, не снимая руки с рукоятки меча, а Эйдорф и Билдж подталкивали Релкина в спину. Релкин в любую минуту готов был бежать, но его крепко держали за цепь у самых запястий. Тем временем Катун не спускал глаз с возможных грабителей, всегда готовых отнять у работорговцев их тяжело доставшуюся добычу. Город Рабов с тем же успехом мог бы называться Городом Воров.
Слишком быстро, на взгляд Релкина, они свернули во двор, прошагали по грубым каменным ступеням и вошли в многоквартирный дом. Еще несколько десятков ступеней привели их к тяжелой деревянной двери, которая отворилась в квадратную, плохо освещенную комнату. Примыкавший к ней коридор был еще темнее. Кислый застоявшийся запах говорил о том, что комната была долго заперта.
Релкин догадался, что это квартира Катуна. Пока его проталкивали дальше, он успел разглядеть, что комната была чистой и аскетически обставленной. По одной из стен были развешаны копья и мечи. Затем пленника втолкнули в маленькую комнатку. Цепь наконец сняли.
Комната была крошечная, со стенами из крепкого кирпича. Единственное узкое и высокое окно было открыто, оно было слишком маленьким для того, чтобы в него пролезть. В углу стояла тяжелая деревянная скамья, на которой можно было сидеть или лежать. И это все. Катун не собирался обставлять чулан для своих рабов.
Окно выходило в ближайший переулок. С улицы доносились всепроникающий шум и ужасная вонь.
Релкин фыркнул: он вспомнил, как спросил, проходя в ворота Города Рабов:
– И как это вы переносите такую вонь?
– Привыкнешь, – рассмеялся Катун.
Билдж захихикал:
– Бесхвостый будет продан прежде, чем успеет привыкнуть. Он пойдет в Верхний Город. Кастратом в гарем.
