Роман Светлов - Гильгамеш

— Но мы не можем так просто открыть тебе дорогу! — с досадой воскликнул скорпион-мужчина. — Таков порядок…

— Все — боги, демоны, жрецы — только и говорят о порядке, — рассвирепел Гильгамеш. — Я буду драться с тобой, привратник!

Тяжкий топор, испробовавший вкус крови и людей, и демонов, завертелся над плечами Большого. Владыка Урука чуть отклонился назад, готовясь к прыжку. Но женщина-скорпион опередила его.

— Пропусти этого великана, — сказала она привратнику. — Закрой глаза на человеческое в нем. От богов в Гильгамеше больше, чем в нас с тобой.

— Я вижу, — угрожающе подняв клешни и жало, мужчина пятился к стене. — Я вижу, что он не отступит. Либо он найдет смерть около ворот, либо мы с тобой.

— Что нам делить? — перестал вращать топором Гильгамеш. — Пропусти меня; если порядок, о котором ты говорил, так суров, я просто не вернусь обратно. Кроме меня разобраться в том, правда ли это, не сможет никто.

Мужчина опустил клешни.

— Уту свидетель, твоя сила не пугает меня. Наоборот, она внушает жалость. Ты используешь силу только для того, чтобы насытить свое отчаяние.

— Пусти меня, — тихо, словно готовясь пасть на колени, произнес Гильгамеш.

— Хорошо. Иди! — повинуясь знаку человека-скорпиона, ворота начали раскрываться. — Не бойся темноты, не страшись ничего — может быть, ты найдешь, чего так желаешь!

— А я? — тоскливо прошептал Зумхарар.

— Возвращайся в Урук, — торопливо прикрепляя оружие к поясу, сказал Гильгамеш. — Передай, пусть ждут меня. Я приказываю: пусть ждут!

В глаза охотника все двоилось, троилось, умножалось. Он видел уже не одни ворота, а множество ворот, окруженных блистающими привратниками. Здесь были скорпионы, львы, просто люди с высокими, острыми копьями в руках. Они медленно, неохотно расступались перед владыкой Урука, а тот, не глядя по сторонам, спускался в темноту, на многие поприща уходящую куда-то вниз. Потом высокую фигуру в грязной полотняной юбке укутал подземный сумрак, и ворота начали закрываться. Зумхарар закрыл лицо руками, стремясь как можно дольше сохранить в глазах образ уходящего Гильгамеша. Когда же он снова захотел взглянуть на стену, та исчезла. Вместе с ней пропали ворота и таинственные привратники. Зумхарар сидел на горном склоне, а далеко наверху высился змеиный клык, до которого они так и не добрались.

Редкий в землях черноголовых туман укрыл прибрежные кварталы Урука. Он сделал ночь длиннее, медленно и неохотно пропуская свет утренней зари. Горожане уже проснулись, но не торопились подниматься с постелей. Туман сохранял ночную промозглую сырость, и теплолюбивые урукцы предпочитали ему сонный жар, которым тянуло от жаровен, да уютные, мягкие бока своих жен.

С тихим журчанием бежали мимо купеческих причалов воды Евфрата. Подернутая пленкой тумана, река казалась куда шире обычного. Что-то невидимое с берега волновало ее поверхность и иногда вокруг столбов, на которых был укреплен причал, крутились воронки матово-асфальтового цвета. По таким водам мог приплыть кто угодно, и нахохлившиеся, завернувшиеся в плащи сторожа, сидевшие у амбаров, поглядывали на Евфрат с непроизвольной опаской. То ли река лежала перед ними, то ли расстилалось бескрайнее море. В море, говорят, водятся рыбы размером с целый храм; там живут женщины с плавниками вместо ног и крученой раковиной, приросшей к спине. А еще там есть змеи, толстые, как сотни канатов, скрученных вместе. Иногда они выползают на берег, разинув клыкастые пасти и заглатывают все, что попадается им на пути. «Это не море. Это Евфрат», — говорили себе сторожа, но вздрагивали каждый раз, когда им чудилось в глубине тумана какое-то движение.

Однако, как ни были они насторожены, прибытие лодки стало для них неожиданностью. Длинная и странно светлая среди туманных сумерек, лодка появилась совершенно бесшумно, будто ее породила влага, рассеянная над водой. Она казалась сделанной из цельного дерева; шумерам, пользовавшимся для выплетения своих судов связками тростника, это казалось невероятным. Все как один стражи амбаров поднялись и смотрели на высокий, украшенный птицеподобным идолом нос лодки, приближающийся к берегу.

В лодке стояли два высоких человека, направлявших ее движение ударами длинных шестов. Их облик смазывал туман, но стражи ощущали горделивую уверенность, сдержанную силу, которые делали фигуры такими несгибаемо-прямыми. Один из пришельцев передал шест второму и что-то негромко сказал ему. Затем он шагнул на берег, придерживая полы накидки из струящегося темного материала. Шаги пришельца гулко множились деревянным настилом. Стражи встревоженно ждали: куда направится незнакомец, не купеческое ли богатство цель его?

Но незнакомец проследовал мимо амбаров. Он шагал широко, решительно, почти не глядя по сторонам, будто давно уже знал этот путь. Когда его фигуру скрыл туман, стражи повернулись к причалу. Они ожидали увидеть лодку, однако причал был пуст.

Воздушная влага, породившая мираж, возвратила его в небытие. Сбитые с толку, осеняющие себя магическими знаками, сторожа стали возвращаться на свои места.

А высокий человек шел по улицам Урука. Только когда его дорога пролегала рядом с храмами, уста незнакомца отверзались, и он произносил имена богов, коим они были посвящены. И не понять было, чего больше в его словах: почтения или горечи.

Разгоняя туман полами своей накидки, незнакомец направлялся по безлюдным улицам в квартал охотников. Оказавшись там, он некоторое время шел вдоль череды одинаковых домов, пока одна из ни чем не замечательных дверей не привлекла его внимание. Он повернул к ней и, не замедляя движения, ударом ноги заставил распахнуться.

Внутри царила темнота. Слабое мерцание, поднимавшееся от жаровни, только подчеркивало ее. В правом от входа углу, где черноголовые обычно ставили кровать, послышалось сонное ворчание.

— Что там такое? — буркнул обитатель дома.

— Я ищу Зумхарара, — властно сказал незнакомец. — Где он?

— Я Зумхарар, — ответили ему с кровати. — Что тебе нужно? Кто ты такой?

— Благодарение небесам! — облегченно вздохнул пришелец. — Я боялся, что в одиночку ты не сумеешь вернуться. Я боялся проклятия Энкиду, висевшего над тобой. Нет ничего страшнее слов, сказанных на смертном одре.

— Постой-ка! — хозяин дома разыскал светильник, запалил его от углей и, прикрывая огонек ладонью, поднялся с кровати. — Дай я на тебя посмотрю!

Одного всплеска неверного света оказалось достаточно, чтобы он закричал:

— Гильгамеш! Большой! Ты вернулся!

— А ты не верил в это? — спросил владыка Урука.

— Верил ли? Не знаю, господин мой. Старался верить, хотя бы из-за урукцев, проклинавших меня. Многие говорили: «Он не обо всем рассказывает! Охотник чувствует за собой какую-то вину! Его нужно пытать — пусть сознается, куда делся наш Большой!»— прямой, правильный нос Зумхарара сморщился.