Маринка в испуге отдернула руки:
– Мне показалось… Значит, я тебе совсем не нравлюсь?
В ее голосе было столько отчаянья, и страха, и застенчивости.
– Я просто идиот… – выдохнул он, сгреб ее обеими руками и прижал к груди.
Она дрожала, как листик на ветру.
– Не бойся, Огненная Ладонь. Ты очень мне нравишься, ты даже представить себе не можешь, как ты мне нравишься… – шепнул Игорь в ее горячее розовое ухо. Этого не может быть. Это такой сон, счастливый сон. Он не спал больше суток, и теперь его разморило. Что еще ему могло присниться?
– Медвежонок, – она высвободила руку, подняла лицо и погладила его голову, – милый медвежонок.
Он осторожно взял ее губы в свои – жаркие, мягкие губы. Как же давно он этого хотел! Ему казалось, что он не смеет об этом мечтать, но он мечтал об этом, еще как мечтал, с того самого момента, как она уснула у него на плече, на вышке. И даже раньше – когда он помогал ей перетащить через железную дорогу велосипед. Да, наверное, уже тогда он в первый раз представил себе, как это могло бы быть… Руки сами собой сжались сильней – на хрупких лопатках под мягким свитером.
Он оторвался от ее губ и положил ее голову себе на плечо, сминая руками ее тело, и боясь что-нибудь нечаянно сломать.
– Ты очень, очень нравишься мне, – повторил он на всякий случай, – настолько, что я… я… Отгадай, что я сейчас с тобой сделаю?
– Мне страшно даже предположить, – она обнимала его плечи, и судорожно гладила их руками, – я так хотела этого, Медвежье Ухо. Я так давно хотела этого, что сейчас даже не верю, что это происходит на самом деле… Ты удивительный, ты… самый сильный. И самый смелый. Ты самый… хороший…
Теперь главное – не сорваться, не превратиться в дикого зверя. Держать ее в объятьях, это так здорово, но этого так мало, так мало! Ее маленькое упругое тело льнет к нему, прижимается, как будто хочет в нем раствориться. Неужели? Неужели и она чувствует нечто похожее? Неужели она тоже мучилась сомнениями и боялась своих тайных желаний? И теперь… Как же это хорошо… До одури, до дрожи, до боли в груди…
Игорь поднялся и поднял Маринку вслед за собой. От печки исходил удушающий жар. Или это огонь, жгущий его изнутри? Нельзя же так, сразу? Он на секунду отпустил ее и сбросил свитер вместе с футболкой одним движением. Она прижалась к нему еще тесней, венок с ее головы давно скатился на пол…
– Я тоже так хочу, – пробормотала она.
Он покачал головой:
– Нет. Так не получится. Или ты хочешь, чтобы я сошел с ума?
Он осторожно снял с нее свитер: под ним была черная обтягивающая футболка с широким вырезом. Игорь глубоко вдохнул, как будто собирался нырять, погладил рукой ее грудь и поцеловал ямочку между ключицами.
– Ты очень красивая. Я боюсь на тебя смотреть.
– А я хочу изучить тебя всего… Каждую впадинку и каждую родинку. Ты такой… медвежонок, – она всхлипнула и прижалась к нему, но тут же дернулась и подалась назад, – ай!
– Что? Что такое? – он испугался.
– Я укололась… – она улыбнулась и взяла в руки его оберег.
Игорь посмотрел на царапинку у нее на груди и губами снял каплю крови.
– Ну, теперь ты будешь со мной навсегда, – он ей подмигнул, – в медвежьем когте – любовная магия. Если оцарапать им девушку, она на всю жизнь останется твоей…
Он скинул оберег на кровать.
– Ты нарочно это сделал? – она нисколько не обиделась.
Он покачал головой:
– Это судьба…
Радужный свет из окна затмил неровное пламя свечей – перелет-трава спустилась и посмотрела в домик.
– Она подглядывает за ними! – возмутилась Маринка, – Подлая!
– Она любуется на тебя, – улыбнулся Игорь.
– Нет уж! – Маринка решительно развязала узел на поясе, – нечего ей тут делать!
Она накинула занавеску на два гвоздика, вбитых в раму. И с этой минуты Игорь потерял голову окончательно.
– Ты спишь, Медвежье Ухо?
– Конечно, нет, – Игорь с трудом разлепил веки.
Свечи успели догореть, в печку тянуло сквозняком, а радужный свет сочился сквозь занавеску, разбрасывая по домику призрачные переливчатые блики.
Ее голова лежала у него на плече, и ему очень нравилось, что для двоих эта кровать узковата.
– Знаешь… ты только не смейся… я думала, ты размножаешься поцелуями… – прошептала она.
– Нет, – ему и вправду захотелось рассмеяться.
– Мне так хорошо с тобой, Медвежье Ухо… – она провела рукой по его щеке, – ты надежный. Я не верю, что умру. Ты обязательно меня спасешь. Мы будем жить долго и счастливо, и умрем в один день. Лет через сто.
Савельев. 20 сентября, день
«…стоит дом бабы яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый»
Марья Моревна: N 159. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева
Савельев и сам не понял, почему так испугался. Да, он недолюбливал змей. И встречая гадину на своем пути, всегда старался ее убить. Убьешь змею – сорок грехов снимешь, как говаривала когда-то его бабушка. Ну что говорить – отвратительные создания. Но Савельев никогда не видел их в таком количестве и не ожидал столь бурной агрессии. На него словно затмение нашло – от страха он потерял голову. Он ломился через лес, и на каждой кочке, под каждым деревом ему мерещилась гадюка. Змеи свисали с ветвей, корнями извивались под ногами, шипели из подземных невидимых сверху нор. Он прекрасно знал, что укус гадюки в этих широтах не смертелен, от него и не заболеешь серьезно. Но первобытный ужас, генетическая память все равно связали змею и смерть воедино.
Кошмар держал за горло и не намерен был исчезать. Пока Савельев с разбегу не налетел на человека, одетого в плащ-палатку.
– Здравствуйте, – вполне миролюбиво, хотя и не очень довольно сказал человек и откинул капюшон. Блеснула лысина, и Савельев только тут узнал потомственного мага и целителя, неизвестно откуда взявшегося в этом лесу.
– Давно хотел с вами встретиться, – продолжил колдун и сделал странный жест руками, как будто отсек что-то с обеих от Савельева сторон. И тут же наваждение исчезло, никаких змей вокруг не наблюдалось, лес был неподвижен и спокоен.
– Здравствуйте, – кивнул Савельев и передернул плечами.
– Эк они вас! – хмыкнул Волох, – наверное, в детстве из шкурок змеиных ремешки для часов делали?
– Бывало, – Савельев снова нервно огляделся.
– Это, знаете ли, такое место… Странное место… Пойдемте, у меня тут костер, и палатка. Чаю попьем, – колдун махнул рукой, призывая следовать за собой.
Они вышли на небольшую полянку, скорей просто просвет между деревьев, на которой действительно в каменном очаге тлели угли, над очагом висел чайник с узким носиком, под раскидистой елью стояла двухместная брезентовая палатка, а между ней и очагом лежала поваленная сосна со срубленными сучьями.
