— Пока ничего.
— Ну и дурак. Родион тоже смолчал, а наверное напрасно.
Они замолчали, раздраженные друг другом до крайности.
— Куда, кстати, едем? — мрачно осведомился Осташов.
— Туда, куда мне надо, я и пешком дойду. Мне от тебя лишь нужно было узнать, как Родион. Останови, я выйду.
— Обиделся? Не стоит, Егорка… Куда ты собрался?
— В салон Белого Марьяна.
— Славненько, — скривился Осташов, сворачивая к Манежной.
— Да ты никак дорогу знаешь? — удивился Егор.
— Никак знаю. И ты зря пренебрегаешь моими скромными услугами. В первую очередь потому, что я знаю об этом Марьяне несколько больше тебя, уверенно сказал Осташов. — Кстати, последним поручением, которое я получил от Родиона, было собрать всю информацию о Белом Марьяне.
— И что же ты собрал?
Осташов кисло усмехнулся:
— Пока мне удалось немного. Его настоящее имя Свияжкин Марьян Герасимович. Возраст широким кругам не известен, но вроде бы не старше тридцати… Сказать по правде эта образина выглядит от двадцати до пятидесяти в зависимости от освещения. На редкость неприятный на вид субъект. Родом из какой-то глуши в Архангельской области. Образование десять классов плюс медучилище. Марьян Герасимович учиться изволили на акушера. Однако по медицинской части Свияжкин не пошел, начал колдовать и выбрался к нам на невские берега… Пользуется расположением собратьев по Гильдии: услужлив, кроток, внимателен, очень отзывчив, не скуп на членские взносы. Берется за безнадежные дела и почти всегда переубеждает даже закоренелых скептиков. Раньше слыл мастером на все руки: снятие порчи, сглаза, наговоров, родовых проклятий, проверка и корректировка биополярной защиты и нейтрализация отрицательных излучений, и все в таком духе… В прошлом году его зазывалки замогильным голосом по радио чуть ли не каждый день крутили. Теперь, говорят, Свияжкин заматерел. Большинство услуг в его салоне оказывают помощники, которых ему рекомендует… то есть рекомендовал Кошарский. А сам Белый Марьян нынче берет на себя только особых клиентов… Слухов, серьезно его компрометирующих, не отмечено. Для нас с тобой может быть интересен лишь тот невинный факт, что последнюю пару недель Марьян проявлял живой интерес к выступлениям Родиона…
— Неужели?.. — буркнул Егор. — Кто бы мог подумать, что их интерес взаимен?
— Строго говоря, Марьян мог и раньше уделять внимание своим конкурентам. В конце концов, с этой братией ассоциированных кудесников никогда не помешает держать хвост пистолетом… Марьян имел билет на последний вечер Родиона, хотя я не гарантирую, что он им воспользовался. Глубже я не копал, это требует времени. А сейчас я что-то сомневаюсь, стоит ли мне продолжать. Я даже в этой малости не успел отчитаться боссу…
— Лично мне хватит и того, в чем ты уже отчитался, — проговорил Егор.
Вообще-то Егору всегда нравился серьезный, хладнокровный Осташов. Но его осведомленность в самых необычных вопросах и невозмутимость в самых неожиданных ситуациях всегда чем-то немножко злила Егора. Он старался не пылить себе на мозги лишними самооценками, но он вполне отдавал себе отчет в причинах этой злости: это была мальчишеская зависть.
В детстве Егор так же опасался пацанов, вызвавших одобрение или интерес брата. И сейчас Егору было неприятно, что рядом с Родионом все время крутился такой ценный кадр, как Осташов, превосходящий своими многочисленными деловыми качествами простофилю Стража. Нося такое громкое прозвание, Страж не смог даже покинуть присутственное место, не повесив на себя неожиданный труп…
— Какого черта ты не рассказал мне о Марьяне еще в больнице, когда мы с тобой топтались под дверью? — неожиданно для себя вспылил Егор.
— Не видел необходимости, — пожал плечами Влад. — Поручение Родиона было конфиденциальным и не имело очевидной связи с происходящим… Я не представлял, что это может иметь отношение к твоим изысканиям.
— Ах, так?!.. — разозлился Егор. — Конечно, на мои изыскания тебе плевать! Меня можно ни во что не посвящать! Почему ты решаешь за меня, что к чему может иметь отношение?!.. Ну, погоди, Осташов! Станешь безработным, пусть только Родька поправится!..
— Вот именно, — спокойно подтвердил Влад. — Пусть поправится. А до той поры нечего топать ногами: мой бедный автомобильчик в безжалостных тисках коррозии. Проломишь мне дырку в полу…
Егор стиснул зубы. Хотелось хорошенько врезать Осташову, несмотря на то, что ни в чем особом тот пока не провинился. Пытаясь унять пустой гнев, Егор наклонился, вцепился в волосы и зажмурился.
Машина встала.
Осташов вынул ключи, позвякал ими, помолчал немного, потом сказал терпеливо:
— Чудной ты парень, Страж… Вечно ищешь виноватых. А нет виноватых. Каждый виноват сам в своих неприятностях. Родька где-то промахнулся, и вот теперь за жизнь цепляется. Ты лопухнулся по-крупному с Кошарским, теперь вот бегай по закоулкам… Вполне возможно, и я сделал досадную ошибку, что с вами двоими связался… — рука Осташова потрепала Егора за плечо: — Если что-то не так, извини, я не хотел накалять страсти… Скорее бы Родион и вправду оклемался, а иначе ты без него совсем с ума сойдешь, и мы все вслед за тобой…
Егор разогнулся и взглянул на приятеля. Светлые глаза Влада излучали искреннее сочувствие.
— Кстати, — добавил Осташов. — Мы приехали.
Авто Влада остановилось около низкой арки. Можно было бы въехать и во дворик, но там уже стояло несколько машин, а Осташов не любил толкаться и собачиться с автолюбителями.
В нескольких десятках метров шумел Невский, а здесь, в тихом переулке было почти безлюдно, проскальзывали одинокие автомобили, скромно пестрели небольшие вывески фирм и фирмочек, стрелками направляющие клиентов в вонючие проходные дворы…
— Спасибо, что подвез… — буркнул Егор. — Я пойду.
— Что у тебя за дело к Марьяну? — осторожно уточнил Осташов.
— Дело не дело, а несколько вопросов есть.
— По шее тебе не накостыляют за эти вопросы? — усмехнулся Осташов и достал из кармана пачку сигарет.
— Ни фига, не накостыляют, — натянуто улыбнулся Егор. — Я теперь прославленный потрошитель, так авось поостерегутся…
— Ну-ну, — хмыкнул Осташов, прикуривая. — Шути дальше… Я уж тебя тут подожду. А то с тобой под ручку нынче небезопасно разгуливать.
— Да не жди меня, Влад… А впрочем, как хочешь… — Егор, задерживая дыхание, выбрался из наполнившейся едким дымом машины. К курениею оба Березина питали стойкое врожденное отвращение.
Глава 17. Совсем, как в Голливуде
