Весь диалог происходит в положении лежа, в кроватях, в сумерках, почти в темноте. Лень даже встать включить освещение.
Открывается дверь, из коридора врывается луч света. В комнату вступает Борис — староста группы.
— Всё балдеете лоботрясы, а кто будет к сессии готовиться, курсовик сдавать?
— Борь включи свет, пожалуйста, а то так на душе темно, что выпить не с кем.
Борис дергает включатель и нехитрый студенческий интерьер освещается яркой лампой.
— Спасибо друг, ты принес нам свет, ты наш Прометей, ты наш спаситель.
— Всё дуреете? Между прочим, я из института.
— Святое дело, ты же староста.
— Вам тоже не мешало бы иногда туда появляться.
— Борюсик, не нагоняй тоску. Во рту так пересохло, что учеба на ум никак не идет, а Ян вообще влюбился и как влюбился. Такое впечатление, что дури пыхнул, такую херню несет. Тем более ты ж нас знаешь, мы, когда надо на переднем крае, а сейчас, ну никак. Так что не нервничай. Все сдадут и всё сдадут, только не все сразу и не всё сразу.
Борис еще раз окинул взглядом два ленивых тела.
— Пресняков сказал, что завтра последний день принимает «курсак», потом уезжает в командировку и до конца сессии его не будет. Так что, кто не успеет сдать, со стипендией может попрощаться.
— И что вместо него никто не будет принимать?
— Ты же знаешь Преснякова, он же деловой. Никому не разрешает принимать, так что без него никто не сунется.
— А ты сдал?
— Только что, насилу уговорил.
— Конечно, тебе хорошо, ты староста, у тебя всегда примут.
— Я еще иногда что-то делаю в отличие от вас. Знаете анекдот про старого еврея: купи билет.
Дверь закрылась. Андрей задумчиво сел на кровати:
— Меня старик за «степуху» грохнет, он же думает, что я тут передовик, если я без «степухи» останусь, придется в порту тюки разгружать. Он мне это дело никак не компенсирует. Надо что-то делать.
— Что тут делать, мы ж его еще и не начинали, а там работы минимум на неделю, это если и по ночам пахать.
— Из всякого безвыходного положения всегда есть выход, даже два. Надо выпить, чтобы мозги прояснились. — Андрей требовательно посмотрел на Яна.
— Опять ты про бухло! — наступает томительная пауза. — Только я не побегу и только одну, — сдается Ян.
— Ты имеешь в виду конфетку, — воодушевился Андрей, — я больше и не брал бы. Закуска градус крадет.
— Бутылку одну, а закуску я сам организую. У нас сало есть и хлеба немного.
— Янек, за одной ходить — подошв не хватит, — просительно прогундел Андрюха.
— Нет, только одну, — твердо стоит на своём Ян, — может, еще позанимаемся.
— Чем ты собрался заниматься, праздник на носу? Я бы тоже позанимался, но извини, женщин не приглашали. — Ян демонстративно не отвечает. — Вот уже упертый, это ж так и не почувствуешь ничего, по полтора стакана, — заныл Андрюха, но начал собираться.
Через полчаса нехитрая трапеза была в разгаре. Пили по половинке, чтобы растянуть удовольствие. «Портвейн Приморский», 0,7литра — прочищающая мозги жидкость.
— Я ж говорил, что надо выпить, — Андрей поднял глаза к потолку, — есть идея.
— Вторую брать не будем, — быстро возразил Ян.
— Это я уже понял и, кстати, записал тебе минус в свой кондуит. Нет у меня идея не хуже. У Янычара я вчера видел два аналога курсовиков по ВПП. Даже не прошлогодние, так что не засекут точно. Сейчас берем их, «стеклим», записку передираем, а завтра шуруем к Преснякову и под шумок сдаем. Там столько народу сбежится, он что, задания сверять будет?
— А если проверит?
— Не проверит, мы в конце пойдем. У него уже голова опухнет. С курса еще человек шестьдесят не сдало, так что прорвемся. Выхода другого всё равно нет. Тебе что «степуха» лишняя?
Ночь прошла в работе. В два смычка друзья «стеклили» чертежи, то есть копировали на стекле. Чертежи были большие и сложные. К семи утра только начали подписывать штамп. Заниматься запиской, просто не было времени. Андрей посетовал, что маловато было винца, но снова выдал дельную мысль: «Переписывать не будем, меняем только обложки». Тут Яна настигло разочарование. При замене обложки выяснилось, что в его пояснительной записке не хватает двух последних листов: списка литературы и черт бы с ним, но не хватало листа с эпюрами! Самого главного, того что всегда проверяют!
Уставший до оглушения Ян решил, что придется сдаться и покориться судьбе, но не тут-то было. Андрей сам перестеклил эпюры из собственного экземпляра и вставил в записку Яна.
— Ты что, а если он спросит что-то по расчетам? Эти же эпюры не сходятся с расчетами в записке.
— Какая тебе разница? Если он спросит про расчеты, ты их всё равно не знаешь, что те, что эти. Будешь делать умное лицо и совать ему в нос чертежи. В них ты хоть чуть-чуть рубишь.
— Как будто ты в них рубишь сильнее?
— Нет, но тембр голоса у меня увереннее, так что, как говорится, делай, как я!
В животах урчало и есть хотелось неимоверно. По дороге они купили по бутылке молока и большой булке прямо у водителя машины, которая разгружалась у булочной.
— Чего мы премся так рано, ты же говорил, что пойдем в конце? — делал страдальческое лицо Ян, ему сильно не нравилась эта авантюра.
— Тут надо смотреть по ситуации, как только он расслабится, сразу в атаку. Может он с похмелья или жена с утра не обслужила, может, ему все эти курсаки до лампочки — главное в командировку смыться. Или наоборот, новогоднее настроение, а мы ему: «С наступающим, Владимир Филиппович, наилучших пожеланий в Новом году», — он расслабился, по трояку нам поставил и всё «вери гуд». Ну, а если брови насупит, тогда в окопы и ждем, пока противник истечет кровью под натиском студенческих орд.
В половине девятого друзья были под дверями назначенной аудитории. Обстановка была необычная — никого. То, что Пресняков постоянно опаздывал, про то знал весь институт, удивительнее было бы, если бы он пришел вовремя, но то, что не было ни одного студента с трубкой чертежей под мышкой — это было странно.
— Андрюха, ты может, спутал аудиторию? Смотри, ни души.
— Сам вижу, аборигены оборзели. Наверное, все решили, что лучше пойти в конце и сейчас давят подушки в общаге. Вот негодяи, а с аудиторией точняк, я, пока ты по туалетам лазил, на доске объявлений проверил.
— Может, и мы пока свалим, подождем. Я пивком тебя угощу, пошли?
Предложение было очень заманчивым, но Андрей оставался крепким, как кремень.
— Ты что? Тебя родители сюда учиться прислали, а ты пиво трескать? Нет, вот, чувствуется, что человек в армии не служил, тем более во флоте. — Андрей страшно гордился тем, что два года оттрубил в морской авиации, постоянно ходил в тельняшке, а слова «беска» и «фланка», то есть бескозырка и матросская фланелевая форма, произносил с таким смаком, что хотелось сразу сглотнуть слюну.
