Во-первых, потому что о корабле властям уже почти наверняка известно, а в Пентагоне, Кремле, японском Императорском дворце и прочих резиденциях вопросы такого рода решаются как-то без помощи остального населения страны. А во-вторых, потому что это все равно ничего не меняло. Мы ж не знали цели Синклера, того, ради чего он все это и затеял.
Думай, Чарли, думай, велел я себе. Голова никогда не была моим сильным местом, особенно если сравнивать с Чейсами или тем же Волинчеком, но разгадывать чужие замыслы мне всегда было легко. Когда ждешь от окружающих только плохого, ошибаешься редко.
Но в голову как назло ничего не лезло. Чертов сон, который я видел, все время заставлял отвлекаться с дела на размышления о моей мамаше. Я не хотел о ней думать — долгое время я и вспоминать-то о ней не хотел — но мысли сами лезли в голову.
Я когда-то читал сказку одного французского писателя, Экзюпери, кажется, про мальчика, который жил на крошечной планете и улетел, обидевшись на Розу. Неважно, что сама сказка показалась мне — тогдашнему, одиннадцатилетнему, немного наивной. Мне не было жалко Принца, и Летчика мне, пожалуй, тоже не было жаль, но я запомнил фразу, которая меня тогда здорово насмешила.
"Мы в ответе за тех, кого приручили".
Если верить этой сказке, каждый из нас был ответственен за своих близких. За друзей, за семью. За детей. За тех, кого любит.
Неужели она, спустя столько лет, вдруг это поняла, и пришла не потому что ей захотелось славы, или чего-то еще, или взыграла спящая до сих пор беспробудным сном совесть, а потому что она почувствовала ответственность за того, кого когда-то бросила? Навряд ли. Опыт подсказывал мне, что люди не меняются. Они покупают новые костюмы и машины, красят волосы в другие цвета и меняют лица, но сущность их остается прежней. Тогда почему?
В итоге, я решил, что размышлять об этом бесполезно. Жизнь так же богата на странности как Портленд на чудаков, и искать в ней логику может только человек, сам ее начисто лишенный. Изменять что-либо просто бесполезно, а вот приспособившись можно кое-чего добиться. Я терпеть не мог прогибаться под обстоятельства, но в данный момент решил это сделать. Из принципа.
* * *
Курить на "Квебеке" невозможно по той же причине, по которой запрещается курить на подводных лодках, и, как я слышал, в Луна-Сити: высокий уровень противопожарной безопасности и экономия кислорода, вырабатываемого установками. Спасаться в вакууме от пожара, так же как на дне океана, было довольно проблематичным, точно так же как и сделать производство кислорода максимально дешевым, и я это понимал. Но на седьмые сутки пребывания на космическом корабле я уже был готов выть от желания затянуться хотя бы самым распоследним дешевым "Кэмелом". Если бы не тот факт, что Синклер наконец нашел мне занятие, я просто рехнулся бы от никотиновой и кофеиновой ломки и вопиющего безделья. Но — к счастью или нет — Синклер свалил на меня всю заботу о корабельной библиотеке, дав задание создать каталоги и прошерстить всю ненужную подшивку. Учитывая, что половину контингента "Квебека" составляли ученые, библиотека была богатой, и работы мне хватало. Сначала я думал взъерепениться и послать его подальше, но потом осознал, что с моим неумением сидеть на месте больше получаса, я просто взорвусь от нереализованной энергии. К тому же, в библиотеке было интересно. Кроме богатой научной подборки обнаружилась пара сотен коробок с классическими романами, которые я отложил подальше, литература по военному делу, куча справочников по астрономии, и подшивка центральных газет со всего мира за последние несколько лет. Как ни странно, последние выпуски были совсем свежими — недельной давности или около того. Я сопоставил даты, и решил, что их купили в то же самое время, что похитили меня. Газеты я отложил на потом — писаки меня раздражали всегда, и я давно уже вывел, что чтобы найти в СМИ что-то полезное, а главное, честное, надо сначала прочесть уймы информации и вытащить пару абзацев правды.
Раньше — честное слово — чтобы заставить меня прочитать что-нибудь, кроме криминальной хроники, учителям приходилось стоять надо мной чуть ли не с палкой. Но годам к двенадцати я понял всю прелесть чтения, узнавания чего-то нового через книги. Это было интересно — жить чужой жизнью хотя бы час в сутки, представлять себя на месте героев. Книги ведь тоже своего рода наркотик.
Правда, фанатом книг, таким, как например Питер или Рахиль, я так и не стал. Им был интересен сам процесс. Пит, дай ему волю, вообще жил бы в библиотеке, выбираясь из нее исключительно в душ, туалет и кухню, да и туда с каким-нибудь печатным изданием в руках. В семье Чейс только Джой вела более активный образ жизни, предпочитая учебному процессу поход в спортзал, а здоровому сну развеселую вечеринку, что, впрочем, не сказывалось ни на ее успеваемости, ни на внешности.
Правда, читать мне до "Нового дома" приходилось редко. Когда живешь на улице тебе не очень-то до высоких материй, если честно. Попадая то в один приют, то в другой, я урывал моменты для того, чтобы заглянуть в библиотеку, пролистывая то одну книгу, то другую, пока не дорвался до Хайнлайна. "Чужак в чужой стране", украденный в детройтском приюте, валялся у меня в рюкзаке уже полтора года, путешествуя по всем тем местам, куда я умудрялся попасть. Иногда мне казалось, что эта книга словно написана про меня: нет, я не сравнивал себя с Майклом, разумеется, просто я тоже был чужим в любом месте, куда бы ни попал. Странно это было: давно умерший человек полтора века назад написал фантастическую книжку — что он мог знать про меня, мою жизнь? — но у меня порой возникало стойкое ощущение, что он знал или предчувствовал.
Когда я говорил об этом с Питером, он только рассмеялся, и сказал, что, наверное, у каждого из нас есть такая книга, читая которую он может сказать, что "это про меня". У самого Пита таких книжек была сотня-другая, не меньше, поэтому его авторитетному мнению вполне можно было доверять.
Черт, а я ведь скучаю!
Прошла всего неделя, а я уже тосковал по дому — а здание на Ривер-Сайд очень быстро стало мне домом, по долгим разговорам с Питером на отвлеченные темы, по перепалкам с Джой… Глупо, правда? И почему только в тот самый момент, когда у меня появилась настоящая семья, моей жизни обязательно надо было совершить очередной кульбит?
Так я и сидел, перебирая каталоги и размышляя о том, какую еще пакость приготовила мне судьба, когда в библиотеку вперся Волинчек.
— Вот ты где! Я уже обыскался!
— Ты с какой-то целью, или просто соскучился по моему обществу? — лениво поинтересовался я. Лукас мне по-прежнему стойко не нравился, несмотря на то, что мы довольно часто общались, встречаясь во время обеда и ужина в столовой и разговаривали о том, о сем.
