— Да, Л'тол может помочь нам, — согласился Ф'нор, и оба всадника направились к бронзовым дверям ткацкой мастерской. Они задержались на пороге, приноравливаясь к тусклому освещению зала. Стены были усеяны светильниками, гроздьями нависавшими над большими ткацкими станками, на которых искусные мастера ткали прекрасные гобелены и яркие полотна.
Здесь царила атмосфера целеустремленного молчаливого усердия.
Еще до того, как глаза всадников привыкли к полумраку, к ним подошел невысокий человек, вполголоса приветствовал их и пригласил следовать за ним.
Он провел всадников в маленькое помещение, располагавшееся справа от зала и отделенное занавесью. Там человек повернулся к ним, подставив лицо под ровное сияние фосфорных светильников. Что-то неуловимо знакомое выдавало в нем бывшего обитателя Вейра; его лицо покрывали морщины, щеку бороздили шрамы от старых ожогов. Он постоянно моргал, и глаза его были полны тоской.
— Теперь меня зовут Лайтол, — произнес человек хриплым голосом.
Ф'лар печально кивнул.
— Ты, наверное, Ф'лар, — сказал Лайтол, — а ты — Ф'нор. Вы оба похожи на своего отца.
Ф'лар снова наклонил голову.
Лайтол судорожно сглотнул. Лицо его подергивалось, словно встреча с обитателем Вейра была нелегкой для изгнанника. Он попытался выдавить улыбку.
— Драконы в небе! Новости летят быстрее Нитей.
— Неморт'а отложила золотое яйцо.
— Йора умерла? — с волнением спросил Лайтол, и лицо его на мгновение перестало нервно подергиваться. — А Неморт'а? Кто догнал ее? Хат'?
Ф'лар кивнул.
Горькая гримаса появилась на лице изгнанника.
— Снова Р'гул, да?
Он уставился в стенку невидящим взглядом, веки его застыли, но щека и висок опять задергались. Потом Лайтол повернулся:
— Вам досталось Плоскогорье? Все Плоскогорье? — спросил он, сделав ударение на слове «все».
— Да, — кратко подтвердил Ф'лар.
— Вы видели женщин Фэкса, — в словах Лайтола слышалось отвращение. Он не спрашивал, он только констатировал очевидный факт. Помолчав, он добавил: — Так вот, лучших нет на всем Плоскогорье.
В голосе звучала высшая степень презрения. Лайтол присел на массивный стол, занимавший почти половину крохотной комнатки; руки его с такой силой сжали широкий ремень, стягивающий свободную тунику, что толстая кожа сложилась вдвое.
— Похоже, ваши надежды не оправдались, не так ли? — продолжал Лайтол.
Он говорил слишком много и слишком быстро. В устах другого, менее значительного человека, эти слова прозвучали бы оскорбительно. Но его болтливость была, очевидно, следствием ужасающего одиночества, в котором жил изгнанник. Он задавал торопливые вопросы и сам же отвечал на них, словно стремился утолить ненасытную жажду общения с людьми своего круга. Однако он давал всадникам ту информацию, в которой они больше всего нуждались.
— Фэкс любит женщин покорных, с пышным телом, — продолжал бормотать Лайтол. — Он сломил даже леди Гемму. Все было бы иначе, если бы он нуждался в поддержке ее семьи, да, совсем иначе. А так — он заставляет ее рожать раз за разом и рассчитывает, что когда-нибудь роды убьют ее. Он своего добьется. Так оно и будет. — Лайтол разразился неприятным сухим смехом. — Когда Фэкс пришел к власти, все благоразумные люди отослали своих дочерей подальше с Плоскогорья или изуродовали их.
Он замолчал; мрачные, горькие воспоминания отражались на его лице, глаза сузились от ненависти.
— Я был глупцом… думал, что положение всадника — пусть даже бывшего всадника — гарантирует мою неприкосновенность…
Лайтол встал, расправил плечи и повернулся к своим гостям. Лицо его исказила ярость, голос был тихим и напряженным.
— Убейте этого тирана, всадники, убейте во имя безопасности Перна! Во имя Вейра и его повелительницы! Он только и ждет подходящего момента. Он сеет недовольство среди прочих лордов. Он… — Лайтол рассмеялся — зло, почти истерически, — он воображает себя равным всадникам.
— Значит, в этом холде нет претенденток? — Голос Ф'лара прозвучал достаточно резко, чтобы привести в чувство человека, погрузившегося в пучину ненависти.
Лайтол уставился на бронзового всадника.
— Разве я не сказал вам? Лучшие либо погибли по вине Фэкса, либо были отправлены подальше. Остались сплошь ничтожества. Слабоумные, невежественные, глупые, вялые… Такие же, как Йора. Она… — Лайтол прервал речь, судорожно стиснув челюсти. Потом встряхнул головой и закрыл лицо ладонью, пытаясь скрыть боль и отчаяние.
— А в других холдах?
Мрачно нахмурившись, Лайтол пробормотал:
— То же самое. Умерли или бежали.
— А как насчет холда Руат?
Ладони Лайтола скользнули вниз; он внимательно посмотрел на Ф'лара, губы его искривились в усмешке.
— Вы рассчитываете найти новую Торину или Морету, затаившуюся в Руате? Знай, бронзовый всадник: все, в ком текла подлинная кровь Руата, мертвы. В тот день клинок Фэкса мучила жажда. Он сумел распознать истину в сказках арфистов; он узнал, почему лорды Руата были так щедры к всадникам, и он понял, что руатанны — особые люди. Вы же знаете, — голос Лайтола упал до доверительного шепота, — что они были изгнанниками из Вейра — как и я.
Ф'лар печально кивнул, не желая лишать отчаявшегося человека этого крохотного утешения.
— Поверьте, немного, очень немного осталось от прежнего Руата, — покачал головой Лайтол. Потом он хихикнул. — Но и Фэкс ничего не получает от холда, кроме неприятностей.
Эта мысль, по-видимому, подняла Лайтолу настроение, он стал более спокойным.
— Теперь мы, в нашем холде, делаем лучшие одежды на всем Перне. А наши кузнецы славятся оружием отличной закалки. — В глазах изгнанника сверкнула гордость за приютившую его общину. — Но Руат… Новобранцы оттуда часто умирают от странных болезней или несчастных случаев. А женщины из Руата, которых брал Фэкс… — Он захлебнулся судорожным смехом. — Ходят слухи, что на несколько месяцев он стал импотентом.
Внезапно странная мысль пришла в голову Ф'лара. Он поднял глаза на Лайтола:
— Значит, истинной крови не сохранилось?
— Никого!
— А в мелких поселениях есть люди с кровью Вейра?
Лайтол нахмурился и с удивлением взглянул на Ф'лара. В раздумье он потер шрамы на лице.
— Такие были, — неторопливо подтвердил он. — Были, но я сомневаюсь, что кто-нибудь еще жив. — Он подумал с минуту, потом решительно покачал головой: — При нападении они так сопротивлялись… хотя не имели ни малейшего шанса. В холде Фэкс отрубил головы женщинам лорда и его детям… Всех, кто защищал Руат с оружием в руках, он заточил в тюрьму и казнил.
Ф'лар пожал плечами. Что ж, его предчувствие может оказаться ложным. Такими мерами Фэкс уничтожил не только сопротивление, но и всех лучших людей, всех ремесленников Руата. Вот почему мастера по металлу и тканям из этого холда теперь считаются лучшими на Плоскогорье.
— Хотел бы я сообщить тебе более приятные известия, всадник, — пробормотал Лайтол.
— Не имеет значения, — сказал Ф'лар, поднимая руку, чтобы отдернуть занавес.
Лайтол быстро подошел к нему и с настойчивостью в голосе произнес:
— Помни об амбициях Фэкса. Заставь Р'гула или того, кто будет следующим вождем Вейра, постоянно следить за Плоскогорьем.
— Фэкс догадывается о твоей ненависти?
Тоскливое, страдальческое выражение исказило лицо Лайтола. Он нервно сглотнул и ответил:
— Нравится лорду Плоскогорья или нет — не важно. Мой цех защищает меня от его посягательств. Здесь я в безопасности. Он зависит от доходов нашего промысла. — Лайтол насмешливо фыркнул. — Я лучше всех тку батальные сцены. Кстати, — он иронически поднял бровь, — драконов как неизменных спутников героев больше не изображают на гобеленах. И вы, конечно, заметили, сколько на ткани цветущей зелени?
Отвращение исказило лицо Ф'лара.
— Мы заметили и многое другое, — сухо произнес он. — Но Фэкс следует некоторым традициям…
Лайтол решительно перебил бронзового всадника:
— Он делает это из элементарной осторожности. Его соседи настороже — с тех пор, как он вероломно захватил Руат. И должен предупредить вас, что он, — Лайтол ткнул пальцем в сторону холда, — открыто насмехается над рассказами про Нити. Он считает, что истории арфистов полны замшелых глупостей, он запретил петь Баллады, восхваляющие драконов. Новое поколение растет в полном неведении долга, традиций и предосторожностей.
Ф'лар не удивился, услышав последнее разоблачение Лайтола. Подобные факты беспокоили его сильнее, чем все остальное. Многие люди не придавали значения устным преданиям о давних событиях, считая их выдумкой арфистов. Однако Алая Звезда уже мерцала в небе, и приближалось время, когда из страха за свою жизнь они вновь поклянутся в верности Вейру.
