— Прости, Илона, — с улыбкой сказала Амалзия, — переборщила. Я управляю огнём, Платон. Я знаю, как он горит, почему вещи загораются, почему одни горят сильно, а другие слабо, и контролирую это. Вол…
— Боюсь, я не смогу показать свою силу прямо сейчас, но уверен, ты уже ощутил её.
Платон вопросительно посмотрел на старика.
— Он ускоряет движение. Не знаю, что он там делает, то ли пространство сжимает, то ли тирьямпампацию применяет, то ли просто ускоряет нас, но движемся мы намного быстрее, чем должны, — пояснил небритый мужчина.
Старик внезапно хихикнул.
— Вечно ты раскрываешь все секреты, Игорь.
— Кстати, о секретах. Мы все жаждем услышать твою историю, Платон.
Сказав это, Игорь повернулся в сторону и достал откуда-то из темноты маленькую флягу и сделал небольшой глоток, после чего передал его Амалзее. Все притихли. Когда фляжка дошла до Платона, он понюхал её — отдавало крепким алкоголем. Он глянул на Амалзию, там кивнула ему с серьезным выражением на лице. Отлебнул — напиток оказался очень крепким и горьким со странным запахом.
— Что это? — спросил он.
— Кактусовая, — ответил Вол. — Её пьют, когда пустыня возвращает кого-то обратно. Твоя очередь рассказывать. Таковы традиции.
— Ну, я пришёл в себя посреди пустыни, при себе никаких вещей. Жарило очень сильно, с собой ни вещей, ни воды. Кое-как сориентировался, пошёл на север. Сколько шёл — не помню, дня два, наверное.
Сидевшие за костром переглянулись.
— Короче говоря, наткнулся я на этот оазис. А там стоит эта хрень — полулев, полускорпион. Ждал, пока она уйдет, но без толку. Пришлось решаться.
— Ну и как? — спросил Лаз. — Как завалил-то её, расскажи.
— Подкрался сзади, боялся, что прибьет, если заметит, но вроде пронесло. Как-то в голову пришло, что жало у неё это только вперед бьет, а шкура должна быть достаточно тонкая. Если зайти сзади и навалиться, то должно пробить. А там уже надеялся на то, что яд подействует. Ну, правда, цепанула она меня всё-таки, но и сама издохла. Повезло.
— Может и повезло, да ты и сам не промах, — сказал Вол, — где такому научился? В пустыню-то как одного занесло? Караван полёг?
— Да я и сам не до конца понимаю. Я раньше в благотворительной организации работал одной менеджером, вот так однажды шёл на работу, зашёл за кофе в любимую кафешку, а потом темнота и эта хреновина со мной говорит…
Платон осекся. Лица окружающих выражали смесь удивления и испуга.
— Я что-то не то сказал?
— Пойдём-ка переговорим, — встал Игорь.
Платон явно ощутил угрозу, витающую в воздухе. Амалзия была напряжена, Лаз и другой парень переглядывались, Вол сжал кулаки так, что костяшки побелели. Стоит ли идти? Не стоило так всё рассказывать, это точно, надо было выдумать что-нибудь.
— Пошли, Платон. Просто разговор.
Парень встал и пошёл за Игорем. Они вышли за пределы круга из повозок, провожаемые взглядами. Платон поежился — ночь накрыла пустыню и тут быстро начало холодать. Игорь шумно вздохнул, а потом развернулся и резко толкнул Платона в грудь, от неожиданности тот потерял равновесие, больное колено подогнулось и он упал. Караванщик наклонился и взял его за грудки, легко поднял и прижал спиной к повозке.
— Какого черта ты делаешь?
— Слушай меня сейчас очень внимательно. Никогда, нигде, ни при каких условиях не рассказывай, как ты попал в этот мир, чем занимался до этого и вообще не упоминай, что с Земли, — чеканя слова, говорил Игорь. — Я не шучу. Если хочешь жить, выдумай себе легенду и используй её.
— Что? Почему? Я не понимаю.
Игорь продолжал прижимать его к повозке. Вывернуться не было никакой возможности.
— Тебе не надо понимать. Просто не делай, иначе навлечешь на всех нас беду. За теми, кто из другого мира, много кто охотится, а за их головы много кто готов заплатить. Выдашь себя — утром уже не проснешься. В лучшем случае.
Платон неуверенно кивнул.
— Я понял. Молчать, не говорить о своем прошлом.
Игорь отпустил его, сделал шаг назад, пристально смотря на Платона. Тому в голову пришла неожиданная мысль.
— Ты сказал, что за теми, кто из другого мира, охотятся, так?
— Верно. И с некоторыми охотниками ты точно не захочешь встретиться.
— И сколько здесь таких?
— Не знаю. Несколько, может, несколько десятков. Лучше не знать.
— И сам ты тоже не отсюда?
Резкий удар в плечо, песок ударил в спину, на горле оказался локоть Игоря.
— Это очень серьезное обвинение, — прошипел тот.
— Ты сам сказал «с Земли», а я ничего такого не упоминал. — Платон со свистом попытался втянуть воздух. Локоть приподнялся на несколько миллиметров, давая ему сказать. — И потом, тирьямпампация? Где-то я уже это слышал…
Где-то рядом зашуршал песок. Двое мужчин подняли головы и увидели Амалзию. Она стояла в паре метров от них и с усмешкой наблюдала за ними. Игорь встал, оттряхиваясь.
— Они будут молчать. По крайней мере пока они часть каравана, никто из них ничего не скажет.
— Хорошо. Я всё объяснил парню. Повторять вдеь не придётся, да, Платон?
Платон с трудом поднялся с земли. Колено жутко ныло. Он кивнул.
— Знаешь, я сразу подумала о том, что ты не отсюда. Слишком странная история, да и сам ты не похож на местных, — с каким-то ехидством заговорила Амалзия. — А я всё гадала, откуда же ты такой взялся, Игорь.
На последнем слове в руке мужчины что-то блеснуло, Амалзия тут же вскинула руку в останавливающем жесте. Оба замерли, уставившись друг на друга. Тяжелые, медленные секунды.
— Я никому не скажу, не переживай. Я же знаю, что такое быть изгоем, забыл?
— С чего бы мне тебе верить? Деньги меняют убеждения.
— Я даю слово. Остальные не догадываются, только я.
Игорь сделал шаг в сторону. Что-то в его позе стало еще более угрожающим.
— Так может мне просто убить тебя прямо здесь?
— Не сможешь. Ты это знаешь. К тому же без меня у каравана маловато шансов доехать до Псайкры. Конечно, ты бы мог попытаться убить меня во сне или что-то такое, но не факт, что получится.
— Предлагаешь просто поверить твоему слову?
— Да. Доверишься мне, я доверюсь тебе. Парень послужит гарантом нашей сделки.
— Он ничего не понимает.
— Этого и не нужно.
Градус угрозы в воздухе, кажется, поуменьшился. Может, стоит сбежать? Нет, в пустыне одному не выжить. Отказаться участвовать, броситься в лагерь? Тоже не вариант, от этих двоих он никуда не денется. Действительно во сне прирежут и не почешутся.
— Согласен. Единственный путь. — блеск исчез из руки Игоря.
— Единственный путь. — опустила руку Амалзия. — Платон, подойди сюда. Пожалуйста.
Он неуверенно приблизился.
— Ты должен будешь засвидетельствовать нашу сделку. Пока ты жив, никто из нас не сможет нарушить данное слово, по крайней мере, без серьезных последствий. Для тебя это означает, что мы оба заинтересованы в твоем выживании, так что ты тоже в выигрыше.
— И я не рекомендую болтать о том, что ты слышал, или об этой сделке, — добавил Игорь, доставая какую-то белую ленту, напоминающую папирус.
— Только оказался тут и уже ни о чем нельзя говорить, — две пары глаз уставились на него. — Шучу. Что я должен сделать?
Игорь протянул ему нож, возникший откуда-то из рукава. Короткий клинок, деревянная рукоятка, остро заточенная сталь.
— Мы с Игорем произнесем слова клятвы. Ты должен обмотать наши руки Обетом, а потом оросить его своей кровью. Немного, нескольких капель достаточно.
С этими словами, она вытянула руку. Игорь откуда-то достал еще один нож, более длинный и тонкий. На секунду показалось, что он сейчас зарежет Амалзию, но он поднес нож к её руке и сделал аккуратный надрез. Та лишь поморщилась, когда капли крови появились на её ладони. Игорь же повторил эту же процедуру со своей рукой и взял Амалзию за предплечье, а она взялась за его.
Платон неуверенно начал обматывать кисти их рук. Обет был мягкой плотной лентой, длинной, наверное, чуть меньше метра. Никакой магии, ничего таинственного, обычная лента без каких-либо знаков и символов. В тот же момент оба заговорили:
