День третий
На следующий день, когда Шай выкупалась, досыта поела и впервые со дня поимки отоспалась, послышался стук в дверь.
Ей выделили комнату — крошечную, едва ли не самую унылую во всем дворце, еле уловимо пахнущую плесенью. Разумеется, ночью к ней по-прежнему приставляли стражников. Насколько она помнила планировку огромного дворца, ее поселили в одном из наименее посещаемых крыльев, которое в основном использовали как хранилище.
И все же это лучше, чем темница. Самую малость.
Стук заставил Шай оторваться от изучения старого кедрового стола. Похоже, последний раз его полировали еще до ее рождения. Один из стражников открыл дверь, впустив пожилого арбитра Гаотону. Тот принес шкатулку примерно в две ладони шириной и пару дюймов высотой.
Шай бросилась навстречу, заработав свирепый взгляд от капитана Зу.
— Держись подальше от его светлости, — прорычал он.
— Или что? — спросила Шай, принимая шкатулку. — Прирежешь меня?
— В один прекрасный день я с огромной…
— Да-да.
Шай вернулась к столу и откинула крышку шкатулки. Внутри лежали восемнадцать печатей с гладкими, негравированными клише. С замиранием сердца она вытащила одну и принялась внимательно разглядывать.
Ей вернули очки, и больше не приходилось щуриться. На смену поношенному платью пришла гораздо более подходящая одежда — простая красная юбка до середины икры и блузка на пуговицах. Великие сочли бы такой наряд немодным: последнее время они отдавали предпочтение одеяниям в античном стиле. Шай это казалось отчаянно скучным. Под блузку она надела тугую хлопковую сорочку, под юбку — обтягивающие брюки. Трудно угадать, когда ради маскировки понадобится избавиться от внешнего слоя одежды.
— Хороший камень, — оценила Шай.
Она достала один из своих резцов с наконечником толщиной с булавочную головку и опробовала его на камне. Тот оказался превосходным — откалывался легко и ровно. Духокамень почти такой же мягкий, как мел, но не крошится. По нему можно резать очень точно, а потом обжечь метку, и печать обретет твердость кварца. Единственный способ сделать печать еще лучше — вырезать ее из самого кварца, но это невероятно сложно.
Еще ей выдали ярко-красные чернила кальмара с добавлением небольшого количества воска. Годились любые свежие натуральные чернила, но животные подходили больше растительных.
— Ты что… стащила вазу из коридора? — Нахмурившись, Гаотона указал на вазу у стены.
Шай и правда прихватила ее на обратном пути из ванной. Один из стражников попытался ей воспрепятствовать, но она заговорила ему зубы. Теперь этот стражник покраснел.
— Мне было любопытно оценить уровень ваших поддельщиков.
Шай отложила инструменты, водрузила вазу на стол и перевернула набок. На глиняном донышке виднелся красный оттиск.
Печать поддельщика трудно не заметить. От нее остается не простой оттиск на поверхности предмета, а вдавленный узор из красных бороздок. Круглый ободок тоже красный, но выпуклый.
По печати можно многое сказать о мастере-поддельщике. От этой, например, веяло безликостью. Ничего общего с настоящим искусством, что лишь больше подчеркивало филигранную проработку и утонченную красоту самой вазы. До Шай доходили слухи, что фракция «Наследие» заставляет полуобученных поддельщиков работать на поток, и они подобно вереницам рабочих, мастерящих на фабрике башмаки, создают подобные предметы.
— Наши рабочие не поддельщики, — заметил Гаотона. — Мы используем другое название — вспоминатели.
— Это одно и то же.
— Они не касаются душ, — сурово возразил Гаотона. — Кроме того, так мы отдаем дань прошлому, а не дурачим народ. Подобные памятки помогают лучше понять свое наследие.
Шай вскинула бровь. Взяла молоточек и резец, ударила под углом по выпуклому ободку. Печать поддалась не сразу, будто пытаясь удержаться на месте, но удар сделал свое дело. Остатки печати вывалились, бороздки исчезли, и сама она, потеряв силу, превратилась в обычный чернильный рисунок.
Ваза сразу утратила краски и посерела, форма ее исказилась. Духопечать не просто изменяет внешний вид предмета, но переписывает его историю. Без печати ваза являла собой жалкое зрелище. Ее создателей не заботил конечный результат. Возможно, они знали, что она станет подделкой. Покачав головой, Шай вернулась к работе над незаконченной духопечатью. Она не предназначалась императору, до этого еще далеко, но за резьбой легче думать.
Гаотона жестом приказал выйти всем стражникам, кроме Зу.
— Ты настоящая головоломка, поддельщица, — произнес он, когда стражники вышли, закрыв за собой дверь.
Гаотона опустился на шаткий деревянный стул. Два таких стула вместе с ветхой кроватью, древним столом и сундуком с вещами Шай составляли всю обстановку комнаты. Из единственного перекошенного окна сквозило, и даже в стенах было полно трещин.
— Головоломка? — Шай вытянула печать перед собой, внимательно рассматривая собственную работу. — Какая еще головоломка?
— Ты поддельщица. Значит, тебя нельзя оставлять без присмотра. Ты попытаешься сбежать, едва придумаешь, как это сделать.
— Так приставьте ко мне стражников. — Шай вернулась к резьбе.
— Вряд ли у тебя займет много времени запугать, подкупить их или добиться своего шантажом, — заметил Гаотона.
Зу словно окаменел.
— Без обид, капитан. Я полностью полагаюсь на ваших людей, но перед нами искусная лгунья, мошенница и воровка. Рано или поздно ваши лучшие стражники превратятся в податливую глину в ее руках.
— Спасибо, — произнесла Шай.
— Это не комплимент. Такие, как ты, губят все, к чему прикасаются. Тебя нельзя оставить даже на день под присмотром простых смертных. А судя по тому, что я о тебе знаю, ты способна околдовать едва ли не самих богов.
Шай продолжала работать.
— И кандалам тебя не доверишь, — негромко продолжил Гаотона, — ведь приходится снабжать тебя духокамнем, чтобы ты могла работать над… нашей проблемой. Ты просто превратишь цепи в мыло и сбежишь, потешаясь над нами.
Эти слова свидетельствовали о том, что Гаотона ничего не смыслит в подделывании. Подделка должна быть правдоподобной, иначе не схватится. Кому придет в голову делать цепи из мыла? Сущая нелепица.
Однако Шай под силу выяснить происхождение и состав цепей, а затем переписать одно либо другое. Она могла бы подделать прошлое цепей так, чтобы одно из звеньев выковали с изъяном, и воспользоваться этим. Скорее всего, получится сбежать, даже если она не узнает точной истории цепей: несовершенная печать долго не продержится, но чтобы разбить испорченное звено молотком, хватит и пары мгновений.
Они могут изготовить цепь из ралькалеста, непригодного для подделывания металла, но это только отсрочит побег. Если есть достаточно времени и духокамня, решение найдется. Можно подделать стену так, чтобы появилась трещина, и просто вырвать цепь. Можно подделать потолок так, чтобы расшатался один из блоков: он упадет и разобьет хрупкие звенья из ралькалеста.
Однако Шай не хотелось прибегать к крайним мерам без необходимости.
— Не стоит беспокоиться на мой счет, — сказала она, не прекращая работы. — Ваша затея меня увлекла. К тому же, мне обещали богатство. Этого вполне достаточно, чтобы удержать меня. И не забывайте, из прежней темницы я могла сбежать в любой момент.
— Ах, да, — отозвался Гаотона. — Темница, из которой ты хотела выбраться, подделав стену. Утоли мое любопытство, ты изучала антрацит? Камень, в который ты собиралась превратить стену? Насколько помню, его не так-то легко поджечь.
«Этот умнее, чем многие думают».
Поджечь антрацит свечой довольно проблематично. В теории этот камень возгорается при определенной температуре, но как следует нагреть целый каменный блок очень трудно.
— Мне ничто не мешало создать подходящие условия: можно было разломать койку на дрова, а часть камней превратить в уголь.
— Без печи? — В голосе Гаотоны сквозила легкая насмешка. — Без мехов? Но дело даже не в этом. Скажи, как ты собиралась выжить в темнице с пылающими стенами при температуре свыше двух тысяч градусов? После того как огонь вытянул бы весь пригодный для дыхания воздух? Ах, да! Ты бы превратила простыни во что-нибудь, плохо проводящее тепло, например, в стекло, и спряталась бы в этакой раковине?
