Словом, он сразу исключил вариант «просто потерялся». Самый ценный документ в лаборатории никоим образом не мог потеряться случайно. Столь же нелепой была версия, что кто-то из коллег просто взял блокнот на время. Каждый ученый факультета знал, над чем работает Олли, и мог проявить любопытство, и получить полный ответ — ведь Николас не страдал излишней скрытностью. Но взять чертежи без спросу означало нажить в лице профессора врага. Надеясь на лучшее, Элис все-таки обошла все кабинеты и опросила ученых. Естественно, никто и не думал брать вещи Николаса. Сомнений не осталось: произошла именно кража.
В ожидании констеблей, профессор кусал ногти, теребил пуговицы, нервно перекладывал письменные приборы. Элис попыталась его утешить:
— Ничего страшного не случилось. Мы восстановим блокнот, вы же помните весь порядок расчетов.
— Это займет не меньше двух недель, а Адриан уже дышит в затылок. Он из нас души выест, когда узнает, что мы топчемся на месте…
— Но мы же не виноваты!
Олли только вздохнул.
Спустя час вернулся привратник и с порога заявил:
— Виноват, ваша милость, тут приключился конфуз. Я-то констеблей позвал, но эти вот господа констеблей оттеснили и пожелали взамен них явиться.
В уют лаборатории бесцеремонно вторглись четверо. Выделялся среди них рослый офицер при шпаге. Вторым по чину, видимо, являлся коренастый отставник с наглой физиономией. Остальные двое были рядовыми служаками при дубинках.
— Полковник Кройдон Бэкфилд, — отрекомендовался офицер.
— Майор Рука Додж, — сообщил коренастый наглец.
Они были слишком громкими и крупными для этого места. Профессор ощутил раздражение.
— Позвольте узнать: вы кто?
— Тайная стража его величества, — отчеканил Бэкфилд.
— Разве такая существует?
— Шутки неуместны, сударь. Как я понимаю, пропал ценный документ?
— Набор схем звукозаписывающего устройства.
— Так-так, — сказал Бэкфилд.
— Так-так-так, — повторил Додж.
Ни один не удивился. Откуда-то они уже знали об изобретении.
— Как выглядели схемы?
— Синий блокнот примерно вот такого размера, на сорок восемь страниц.
— Вы уверены, что он не потерялся где-нибудь здесь?
— Абсолютно уверен.
— Стало быть, полагаете, украден?
— Да.
— А зачем он мог кому-нибудь понадобиться?
Олли помедлил с ответом.
— Простите, ума не приложу. Продать его будет затруднительно. Во-первых, только горстка людей в мире поймет все написанное. А во-вторых, присвоить изобретение невозможно, ведь «Вестник науки» уже опубликовал статью. Любой суд признает мое авторство.
— Значит, кто-то украл блокнот только затем, чтобы испортить вам жизнь?
— Я не могу судить о мотивах вора. Но блокнот украден, это факт.
— Так-так, любопытно, — сказал Бэкфилд. — Что ж, приступим.
И они взялись за дело с пугающим рвением. Выставили стражу у дверей лабораторного крыла, чтобы никто не мог его покинуть. Тщательно осмотрели лабораторию, перерыли все ящики секретера, а также прочие места, где могли храниться бумаги. Созвали и опросили свидетелей, каковыми являлись ученые коллеги Николаса, сторож лабораторного крыла, привратник со входа факультета и продавщица булочек из холла.
Ученые ничего не знали. Большинство из них вели лекции в другом крыле, а те, что были здесь, даже не приближались к кабинету Николаса.
Сторож показал, что из учебного крыла в лабораторное не переходил никто, кроме двух профессоров, вернувшихся с лекций. Продавщица булочек подтвердила его слова. Конечно, студенты часто наведывались в холл, особенно к месту расположения булочной лавки, но никого из них сторож не пустил бы в лабораторное крыло.
Бородатый привратник сообщил, что в здание факультета не входил с улицы никто посторонний. Собственно, свои тоже не входили: была середина дня, все студенты давно сидели на лекциях.
— Праотцами клянусь: пока его милость Николас ездил в город, ни одна душа не проникла в факультет!
Бэкфилд уточнил, не отлучался ли привратник со своего поста. Тот сознался, что уходил минут на двадцать по чайно-бутербродным делам, но просил булочницу и сторожа последить за входной дверью. Сторож даже переместился так, чтобы лучше видеть вход в здание. За время отлучки привратника дверь не открывалась.
— Так-так, — констатировал Бэкфилд и поглядел в окно. — Высота второго этажа — футов двадцать пять. Деревьев поблизости не наблюдается. Кто мог сюда влезть?
Додж ответил:
— Только этот, орел саблезубый залетел бы!
— Орлы не летают.
— Это как это?!
— То есть да, орлы летают, а воры и преступники — нет.
Один из младших агентов осмотрел замочную скважину.
— Поцарапана чем-то острым — шпилькой или жалом стилета. Ключ не оставляет таких царапин. Замок подвергся вскрытию.
— Работал опытный человек?
— Не слишком. Опытный взял бы отмычки, а не шпильки.
— Итак, что имеется в наличии, — подытожил Бэкфилд, — Преступник вошел в кабинет через дверь. Но как он попал в здание? Привратник свидетельствует, что посторонние на факультет не входили. Значит, либо кто-то из учебного крыла перешел в научное, сговорившись со сторожем. Либо кражу совершил тот, кто уже находился в научном крыле. Либо же, как одна из версий…
Бэкфилд умолк на полуслове и стал копошиться в нижнем ящике секретера.
— Прошу вас не делать этого, — сказал профессор.
— Чего именно? — Рука полковника небрежно перемешивала бумаги.
— Вот этого. Вы приводите мои документы в беспорядок.
— А вас так заботит сохранность этих бумаг? Они представляют важность?
— Неважных не храню.
— И эти два документа также важны?
Бэкфилд поднял на свет страницу из старого «Голоса Короны» и бальное приглашение.
— Ее величество Минерва и лорд-канцлер Эрвин Ориджин дают особый бал в честь деятелей науки, — зачитал он первую строку приглашения. Затем перевел взгляд на страницу: — Минерва Несущая Мир посетила открытие театрального сезона. Ее величество избрала платье богини Лиолы, подчеркнув тонкость своей душевной организации…
— Пф! — кашлянул Додж.
— А еще тут напечатан портрет — надо сказать, весьма удачный. Минерва буквально как живая.
Элис не выдержала:
— Сударь, закройте секретер! Это личные бумаги профессора!
— В том и дело, барышня. То-то и оно, что личные. Были б официальными, вопросов бы не возникло.
Рука Додж вдруг просиял:
— А может, это сторож?!
— Что?.. — уставился Бэкфилд.
— Да этот черт, который стережет кабинеты! Сам зашел сюда, пошпилил дверцу, притырил блокнотик — и назад, на пост!
Бэкфилд скривился:
— На кой оно ему?
— Может, он Минерве служит! Для нее и украл! Видите, дрожит при виде картинки? Понял, козлик, что мы его поймали!
Бедолага сторож и вправду побелел, но не от портрета Минервы, а из-за обвинения.
— Увольте, я ж не того… Глорией прошу… Ничего я не это…
Профессор сказал ему:
— Успокойтесь, любезный, никто вас не винит. Будьте добры, подайте мне «Иллюзии» Агаты.
— Что подать?
— Вон там, на полке, одна из книг.
— Это я понял, а которая?
— «Иллюзии»… Темная с белым, третья слева.
— А, так бы и сказали!
Получив книгу, ученый показал ее сыщикам, словно улику:
— Сторож безграмотен. В моем секретере множество бумаг. Он в жизни не нашел бы нужную.
Додж сконфузился, но Бэкфилд просиял:
— Здесь я с вами согласен, профессор. Сторож не виноват. Может, кто другой, но точно не он.
Бэкфилд отпустил сторожа и подозвал привратника:
— Ответь-ка: ты вошел в лабораторию вместе с профессором?
В отличие от сторожа, привратник не робел:
— Еще бы. У них-то вещей — и саквояж, и котомка. Нельзя не помочь.
— И пропажу ты обнаружил вместе с профессором?
— Оно то да, но не совсем. Я вот здесь у дверей стоял, а ящик — вон там. Отсюдова тудась я мало что видел. Как профессор сказал: «Украли», — тогда я и узнал.
