Побочным и закономерным эффектом этой способности было то, что он с первого раза запоминал, услышав или увидев все, что ему показали. Это не означало, будто он сразу мог стать гениальным хирургом или целителем – есть еще такое понятие, как память тела, а она нарабатывается только многократным повторением одних и тех же нужных движений. Впрочем, и это у него получалось очень легко. От дальнейшей карьеры лекаря его отделяло лишь то, что он не умел пользоваться Силой, хотя, как сказала Марьяна, способности у него имелись. Беда в том, что его мозг, мозг рационального человека технологического мира, не мог, не хотел допустить в себя мысль о возможности пользоваться чем-то «нефизичным», чем-то, отрицаемым материалистической наукой.
Марьяна часто нападала на него, требуя, чтобы он начал брать у нее уроки магичества, но он отнекивался, боясь, что не получится. Ему и хотелось попробовать – вдруг он и правда маг, ну как в книжках, но и что-то останавливало его, все это казалось чем-то несерьезным и странным. Он сам не знал, почему он так опасается, что потеряет от уроков, и все-таки отбивался от целительницы, выдвигая все новые предлоги: то он еще слаб, то готов начать со следующей недели, или потом… И на этом все застыло.
Рука крестьянина была сильно переломана, практически как из мясорубки. Владимир поморщился – по-хорошему, в его мире эту руку бы ампутировали, с такой кашей ничего сделать нельзя. Сможет ли Марьяна что-то сотворить?
Он смотрел за ней: целительница положила руку на стол, стала расправлять раздавленную конечность. Потом взяла что-то вроде пинцета и начала удалять кусочки кости и оторванной ткани из ран. Крестьянин сидел спокойно, даже не морщился. Перед началом операции Марьяна, проведя рукой по голове, отключила у него все болевые ощущения – Владимира каждый раз поражало это умение, а Марьяну сильно забавляло восхищение ученика – с ее слов, снятие боли является первым умением, которое постигают целители-магики. Толку от операции, если больной скончается от болевого шока?
Наконец раны были очищены – если можно назвать ранами лепешку вместо руки. Марьяна поморщилась, потом тихонько сказала, глядя на мужика, сидящего с остекленевшим взглядом:
– Руку-то я ему сохраню, но пользоваться ей он как следует не сможет… не хватает у меня умения, Силы мало. Чтобы действительно восстановить ему руку, надо целителя-магика высшего разряда, а я кто – деревенская целительница. Ну что могу, то и сделаю, все равно у него денег на высшего целителя нет и не будет – те стоят столько, сколько он за всю жизнь не заработает.
Владимир задумался. А чем этот мир отличается-то? В его мире, если нет бабок, сдохнешь, поскольку не сможешь нанять дорогих врачей, купить дорогие лекарства. Чем отличается этот мир от его мира? Ничем.
– Вот ты, Влад, скотина ты эдакая, сколько раз я тебя уговаривала: учись, учись. Может, спасли бы мужику руку. А ты как хряк безмозглый, одно свое хрюкаешь: па-аа-том! Па-а-том! Врезала бы тебе… – Марьяна осторожно взяла руку мужика и стала сшивать.
Владимиру стало стыдно. И правда, чего он ерепенится? Может, вдвоем и в самом деле мужику бы помогли… надо как-то заняться… завтра. Завтра. Он четко решил для себя, что завтра он займется учением, о чем сразу сообщил целительнице.
Она фыркнула – сколько раз уже было такое. Владимир заверил ее, что уж завтра точно. После завтрака, если приема больных не будет. Если будет – вечером. На том и сошлись. Кстати, Марьяна сразу стала звать его Владом и предложила и ему звать себя так – только дворяне имели длинные имена. Простолюдины обходились короткими.
Наконец возня с иглами и нитками закончилась, Марьяна наложила руки на поврежденную конечность, ее лицо разгладилось, кисти рук вдруг засветились неярким светом, который как бы отходил от ладоней и вливался в раны… Они на глазах зарубцовывались, приобретали вид давно перенесенной травмы. Потом целительница устало убрала руки, села на подставленную Владимиром табуретку:
– Все, больше сделать ничего не могу… Жить будет, рука двигаться почти не будет… Хорошо, если разработает с годами, но не до конца – это точно. Нечего было пить и в молотилку соваться. – Она снова поднялась, провела над головой крестьянина ладонью, тот очнулся и сразу посмотрел на руку.
– Все, Митрофан, большего сделать ничего не могу. Если соберешь тысячу золотых, езжай в столицу, тебе новую руку отрастят. Я, что могла, сделала. С тебя пять серебреников.
– Издеваешься, Марьяна?! Какие тысячу золотых?! Я за год на всю семью пятьдесят если сделаю, и то хорошо. Какие золотые, обалдела?
– Слышь, мужик, ты базар-то фильтруй, а то щас тебе еще и ноги лечить надо будет, я поспособствую! – Владимир увлекся и заговорил на жаргоне своего мира. – Так, плати и вали отсюда, нам еще людей принимать, ты не один такой у нас.
Мужик неловко достал мешочек с деньгами, отсчитал и, недовольно бурча, вышел из клиники. В дверь тут же сунулись следующие посетители, но Марьяна замахала руками:
– Кыш, кыш, полчаса подождете, нам еще прибрать тут надо после этого обормота!
Голова в двери исчезла, а лекари стали отмывать стол и собирать инструменты.
Наконец все было прибрано. Марьяна налила себе чаю из заранее приготовленного чайничка – чай был крепкий, заваренный с лесными травами, по запаху Владимир распознал клубнику и бадан, – съела небольшую лепешку, чтоб немного восстановить силы, и жестом приказала ему пригласить следующего больного.
Оставшиеся были несложные. Девушка с лихорадкой – на нее ушло пять минут. Владимир понял так, что Марьяна уничтожила в крови девушки болезнетворные бактерии, подстегнув обмен веществ и молниеносно нагрев и остудив кровь в сосудах, – это также стоило пять серебреников.
Следующий за ней ребенок с чирьем занял еще меньше времени, его исцеление обошлось в два серебреника. Наконец площадка у клиники опустела, и целители остались одни. Марьяна устало побрела в дом и прилегла на топчан. Владимир накрыл ее одеялом и пошел приготовить новый чай. Марьяна протестующее приговаривала:
– Щас, щас я передохну и встану, приготовлю чо-нить поесть, не беспокойся. – Но Владимир решительно подоткнул одеяло и сказал, чтобы она не дергалась и спокойно лежала… Она успокоилась и вдруг спросила: – Слушай, Влад, а что такое «фильтруй базар»?
Владимир от неожиданности хмыкнул и смущенно сообщил ей, что на воровском жаргоне это означает «следи за словами». Мол, чисто автоматически вылетело.
– У нас половина страны сидела в тюрьме, а вторая носила им передачи, вот и влезли такие обороты. Ну, типа, чтобы запугать собеседника… Шибко разозлил колхозник…
