Голод теперь всегда был с ним, тихий соблазнительный шепот в его сознании. Призыв к силе, к освобождению от страданий и лжи, хотя ему все было известно, с каждым его воскрешением он набирал силу. Викирнофф принимал участие в стольких сражениях, что и не сосчитать, уничтожая старых друзей, мужчин, которых он уважал и которыми восхищался, наблюдая падение его рода и все ради чего?
– Скажи мне зачем, – прошептал он в ночь. – Позволь понять – зачем я попусту растратил свою жизнь.
Кормился ли он этой ночью? Викирнофф постарался вспомнить о причине своего пробуждения, но это оказалось слишком трудно. Конечно, он забирал жизнь, когда кормился. Но было ли это то, что тогда произошло? Может и не было никакого выбора, а только вялое безразличие, проникающее в разум, пока убийца нападает на другого? Пока одно из кормлений тесно не переплетается с убийством, и тогда его безразличие становиться оружием для его самоуничтожения?
Викирнофф посмотрел на юг, где, как он знал, проживал принц его народа. Ветер начал набирать скорость и силу, дуя через лес в южном направлении.
– Честь – омерзительная черта характера, но, возможно, она не будет существовать вечность. – Пробормотал со вздохом Викирнофф, когда поднялся в полный рост и откинул за спину свои длинные волосы, собранные на затылке кожаным шнурком. У него все еще осталась честь? Может после веков сражений ради спасения своего мира, притаившийся зверь наконец-то поглотил его?
Ближайшие к нему листья задрожали, а ветки тревожно закачались. Он Карпатец, сын великой расы, которая сейчас на грани вымирания. У них было очень мало женщин, и они имели первостепенное значение для мужчин и продолжения жизни. Две половинки целого, мужчинами руководила тьма, тогда как женщины несли свет. Без женщин, сдерживающих их, мужчины попадали в жадные пасти их собственных демонов.
Викирнофф сосуществовал с людьми, живя среди них, пытаясь поддерживать доброе имя и дисциплину в мире, где он не видел цвета и не чувствовал ни единого проблеска эмоций. После двухсот лет его чувства постепенно исчезли, и все последующие, бесчисленные века темный хищник в нем становился сильнее и могущественнее. Лишь поблекшие воспоминания смеха и любви поддерживали его, и то, только благодаря связи с Николай, его братом. А теперь и этого нет, ведь Николай – за океаном.
Викирнофф прожил слишком долго, и стал слишком опасен. Он обладал превосходными боевыми способностями, отточенными и обостренными в слишком многих столкновениях с теми из своего вида, кто продал душу ради мгновения иллюзии силы, или скорее, что гораздо печальнее, ради краткого мгновения проблеска чувств. Он чувствовал себя так, будто единолично уничтожал собственную расу. Слишком много смертей, слишком много потерянных друзей.
– Ради чего? – Выкрикнул он. – Зачем? – Прошептал он снова на своем родном языке.
Он специально использовал свою родную речь, чтобы напомнить себе об обязанностях и данных его принцу обещаниях. Он добровольно согласился быть сосланным в мир. Это был его выбор. Всегда – его выбор. Свобода воли. Но больше он не
свободен. Викирнофф был так близок к обращению в тех, на кого охотился, что практически от них не отличался.
Земля мягко закачалась под его ногами, а ночное небо прогрохотало угрожающее предупреждение. Где-то впереди был его источник – голубоглазая женщина, которую он преследовал через океан. Между женщиной и Викирноффом стоял вампир, а, может, и не один.
Викирнофф вытащил из кармана поближе к сердцу фотографию своей преследуемой. Он видел только оттенки серого, однако знал, что у нее глаза – голубые, как море, и Николай сказал, что ее волосы напоминают полночную тьму. Голубые, как почти забытые ледяные озера его родины. Различные оттенки голубого в небе над головой. Он думал – надеялся – возможно, зная инстинктивно, что эти маленькие детали значат, что он следует за своей Спутницей Жизни. Второй половинкой своей души, светом в его тьме, за единственной женщиной, которая смогла бы вернуть потерянные цвета и, в особенности, его способность чувствовать что-то. Хоть что-нибудь. Но и эта надежда спустя некоторое время увяла, оставляя его в мире, который казался мрачным, уродливым местом.
Воздух наполнился электричеством, потрескивающим и пощелкивающим в том же направлении, что и усиливающийся гром. В небе разрастались слои облаков – огромные башни, вспенивающиеся вверх. Он провел подушечкой большого пальца – легкой бессознательной лаской – по фотографии женщины, как делал до этого много раз. Он мечтал, конечно, о безупречной Спутнице Жизни – Карпатке. Женщина с этим лицом, этими глазами, которая бы делала, как он велит, заботилась бы о его счастье. И он отвечал бы взаимностью. Жизнь была бы мирной и безмятежной, наполненной радостью и, в особенности, эмоциями. Викирнофф спрятал фотографию под рубашку, рядом с сердцем, где она будет в сохранности. Он даже не мог вздохнуть от огорчения. Потому что не чувствовал огорчения или отчаяния. Только бесконечную пустоту.
«Перестань!»
Слова заклубились в его разуме – телепатическая связь неожиданной силы.
«В тебе столько сильных эмоций, что я даже не представляю, как ты не узнал об их существовании. Ты изнуряешь меня, разрываешь мое сердце на части. Сейчас не время. Возьми под контроль свои эмоции или убирайся к чертовой матери от меня подальше!»
Женский голос зазвучал у него в голове, прокрался под его кожу, проник в сердце и лёгкие, пронёсся вместе с кровью со сногсшибательной силой настоящего смерча. Почти две тысячи лет он существовал в полумраке, абсолютно ничего не чувствуя. Он жил в бесконечном, полностью пустом мире, где не существовало желания, страсти и любви. Всё изменилось за какую-то секунду. В его голове творился полный беспорядок.
Цвета ослепляли, они мелькали все вместе, будто яркие ошеломляющие молнии, которые его глаза с трудом воспринимали. Всё в желудке перевернулось, когда он попытался сохранить спокойствие. Тогда, сама земля вздулась и покоробилась у него под ногами. Плотину прорвало. Теперь пустоту заполнило всё, что возможно. Этот хаос подпитывался сумасшедшей путаницей мельчайших эмоций наряду с его громадной силой и энергетикой.
Ближайшие к нему деревья, раскололись. Раздался устрашающий шум, когда стволы рухнули, сотрясая землю. Недалеко от него образовалась большая трещина, за которой последовала поменьше, а потом и ещё одна. Утёсы сдвинулись, покоробились и, ещё один ряд деревьев раскололся и повалился.
Демон внутри него пробудился и зарычал, моля об освобождении. Разрывая его огромными когтистыми лапами, борясь за шанс забыть о чести и, сломя голову, броситься за тем единственным, что принадлежало лишь ему. Его спасительницей. Или, может, она была его проклятьем. Резцы удлинились, а кровь стала такой горячей, что он боялся как бы ни воспламениться.
