Однако главного ответа на вопрос Шуйского Геральт так и не получил: как далеко простираются умения маэстро Манхарина? Чего он испугается настолько, чтобы отступить?
Проверить это можно было единственным способом. Однако события вдруг начали разворачиваться в весьма неожиданном направлении.
— Мне показалось, — спросил Манхарин, с прищуром глядя на Карлоса Гарсиа, — или в одной из вип-лож отсвечивала ведьмачья лысина?
Импресарио выдержал паузу. Прищур тоже выдержал.
— А с каких пор это вас волнует, Фаусто?
Матадор зачем-то посмурнел.
— Не люблю работать под их тяжелыми взглядами. Разве ты не знал этого, Карлос?
— Хотите сказать, что взгляд профессионала вас смущает?
— Меня? — вскинулся Манхарин. — Смущает? Еще скажи, что мне интересно мнение этого порченного аптекой отродья о технике корриды!
Импресарио отозвался довольно холодно:
— Мнение профессионала всегда интересно. Тем более, если это профессионал в смежной области.
Тут Манхарин не выдержал, отодвинул тарелку (приборы оглушительно звякнули) и вскочил:
— Я не понял! Ты равняешь этих уборщиков металлолома со мной, Фаусто Манхарином?
— Побойтесь жизни, маэстро! Я всего лишь назвал ведьмаков профессионалами в смежной области. И, говоря начистоту, появление ведьмака в вип-ложе куда сильнее должно взволновать меня, нежели вас.
Южный темперамент матадора в очередной раз был погашен ледяным спокойствием импресарио. Карлос Гарсиа успел неплохо изучить своего подопечного и с некоторых пор приобрел на него известное влияние.
— Тебя? Почему?
Карлос Гарсиа легко прощал более молодому подопечному многое, в том числе показушную фамильярность. Даже публичную. Ибо звезда должна быть эксцентричной. К ней неприменимы обычные категории живых. Звездам положено то и дело капризничать, периодически закатывать оглушительные скандалы, смертельно обижаться на весь мир и совершать разнообразные необъяснимые глупости. Звезда без этого — не звезда. А так, звездочка, если не искорка. Которая стопроцентно исчезнет с небосклона шоу-бизнеса весьма быстро.
— Потому что его прислал Шуйский.
— Шуйский? Тот надутый полуэльф, который опрометчиво решил, будто я чего-нибудь испугаюсь?
— Тот самый. Но насчет его опрометчивости я бы не спешил делать выводы. Ведьмака-то он прислал.
— Опять ты со своим ведьмаком! — приготовился вторично вспыхнуть матадор.
— И насчет ведьмака не спешите делать выводы.
— Какие еще выводы?
— Любые. Приятного аппетита, маэстро.
Карлос Гарсиа промокнул губы салфеткой и только после этого встал. Был он невысок и сухопар, чтобы не сказать тощ. На фоне такого бравого южного молодца, как Фаусто Манхарин, импресарио и впрямь выглядел задохликом. Однако сила его заключалась не в румяных, кровь с молоком, щеках и не в содержащих кривую евро-сажень плечах. Сила его заключалась в мощи интеллекта, жизненном опыте и финансовых возможностях. Интеллект обитал под крапчатой лысиной, финансовые возможности подкреплялись обширными связями и почти безупречной репутацией. Лысине Карлоса Гарсиа было далеко до ведьмачьей: во-первых, она была следствием не мутации, а банального возраста, из которого в свою очередь проистекал завидный жизненный опыт, ну а во-вторых, никаких татуировок на ней, естественно, не было. Так что смотрелась лысина побледнее. Но вот того, что под нею крылось, следовало бояться даже ведьмакам.
Карлос Гарсиа был человеком и прожил в этом мире всего шестьдесят два года. Но он определенно прожил их не зря, на зависть иным долгоживущим.
Выйдя из столовой, он спустился на первый этаж, в кабинет. Едва он успел войти и взглянуть на высокие напольные часы, тихо вякнул мобильный телефон. Импресарио первого матадора Европы неторопливо вынул аппарат из кармана и взглянул на экран. Как он и ожидал, высветился ничего ему не говорящий номер.
— Слушаю, — сказал Карлос Гарсиа в трубку.
— Все готово, — сообщили ему.
— Начинайте, — велел импресарио и нажал на отбой. Живого, который только что звонил, Карлос Гарсиа, конечно же узнал. Его звали Лофт.
— Первый раунд вы проиграли вчистую, господин Шуйский, — сообщил Геральт, отпивая эльфийского джина пополам с печерской минералкой.
— Представьте себе, я заметил, — весело отозвался полуэльф.
Шуйский действительно был весел — никакой бравады или показухи. Попивает тот же джин, попыхивает сигарой. Улыбается.
Впрочем, трудно было предположить, что Манхарина удастся запугать смешными механическими уродцами, которых ведьмак имел счастие наблюдать на недавнем представлении.
— Надо ли понимать, господин Шуйский, что первый раунд вы рассматривали исключительно как разведку?
— Вы на редкость проницательны, мастер Геральт!
— В таком случае, — задумчиво спросил ведьмак, — отчего бы не провести разведку по видеозаписям прежних выступлений Манхарина?
Шуйский расплылся в еще более широкой улыбке:
— Оттого, мастер Геральт, что это вряд ли дало бы нам, да и вам тоже, достойную пищу для размышлений. Никогда раньше Манхарин не сталкивался с нашими машинами. Да и вообще с машинами, порожденными Большим Киевом.
Геральт задумался. Фраза была слишком глубокомысленной, чтобы содержать меньше двух смыслов. Что это может значить на самом деле? Машины из разных мегаполисов, разумеется, отличаются друг от дружки, даже однотипные. Иногда очень сильно. Разные заводы, на которых они растут, разные технологические линии, разное сырье. Разные кланы на заводах, наконец. Все накладывает неповторимый отпечаток на нововыросшие дикие механизмы.
Но что-то за словами Шуйского все-таки стояло. Несомненно.
Впрочем, Геральту не пришлось долго гадать. Полуэльф в очередной раз выпустил замысловатый по форме клуб дыма, слегка подался вперед и доверительно сообщил:
— Я вижу, вы совершенно не в курсе взаимоотношений Большого Киева и европейских los corrideros.
Вероятно Шуйский ожидал встречного вопроса, однако Геральт справедливо решил: раз уж наниматель начал рассказывать, значит выложит все, иначе к чему было начинать? Так и произошло.
— Дело в том, мастер Геральт, что los corrideros обходят вниманием наш город отнюдь не случайно. За последние пятьдесят лет их удалось заманить сюда всего три раза и все три раза представление срывалось, едва начавшись. Примерно то же происходило и раньше, я смутно помню приезд матадора Диего Арманио, почти сразу после приснопамятных событий в Хмельницком. Это был его последний выход на арену.
Шуйский сделал паузу, однако вопросов от Геральта так и не дождался. Тот застыл в кресле, бесстрастно глядя перед собой и изредка отхлебывая джина.
