Мы, натянув капюшоны на головы, вошли в зал, освящённый небольшим количеством факелов. На скамейках сидели прихожане в мантиях, тоже с закрытыми лицами — было их около трёх десятков. По бокам от алтаря возвышались две громадные, в пять человеческих ростов статуи Дагона, четверорукого чешуйчатого существа, похожего на человека, но с покрытой шипами мордой окуня, плавником на голове и перепонками между пальцами как у лягушки. В одной паре рук каждая статуя держала секиру, в другой — клеймору с шипами.
В центре находился бронзовый алтарь, выполненной в форме головы того же божества с открытым ртом. Возле этой пасти стоял верховный жрец, правой рукой держа за шкирку дрожащего и блеющего от страха козлёнка, а левой — нож.
— Йа, Дагон! — пропел он, а прихожане повторили. — Дагон йахай! Господь наш! Прими эту жертву от рабов твоих! Перед тобой я, жрец Шторма. Уйми штормы, владыка! Йа, Дагон!
Сверкнул нож. По шее козлёнка стремительным горным ручьём полилась свежая алая кровь. Жрец бросил уже мёртвое животное в пасть идола, и та со скрежетом закрылась.
— Йа, Дагон! Дагон йахай! — хором пропели голоса.
— Остановите это святотатство! — гневно выкрикнул Танкар, срывая капюшон и выхватывая меч, жестами приказывая Рамиру сделать то же самое. — Я — командор храмовников, глав городской стражи. Во имя добра вы все арестованы за поклонение нечистой силе и похищение людей.
— Дядя Танкар, — обратил я внимание храмовника. — Они принесли в жертву не людей, а животных.
— Да, да! — крикнул жрец шторма. — Мы не приносим в жертву людей!
— Молчать! — потребовал Танкар.
— У меня есть идея, — сказал я. — Вели всем культистам снять капюшоны.
— Зачем?!
— Сам поймёшь.
— Снимите капюшоны! — потребовал командор, и культисты последовали его указаниям. — Не может быть!
— Некоторые из культа Дагона и есть пропавшие горожане, — догадался я.
— Верно! Я хорошо изучил и запомнил портреты пропавших. Тут есть некоторые из них — три мужчины и три женщины. Только где ещё девять женщин и кузнец?
— Мы никого не похищали, — ответил жрец шторма. — Некоторые из нас, вступив в общину, оборвали связи с внешним миром и поселились прямо в храме, поэтому их там и не видели. Другие же — обитают там, в городе, но их духовная жизнь проходит тут.
— Я уверен, они не в ответе за остальных пропавших, — сказал я. — Пускай все культисты поклоняются Дагону, но посмотри на их лица. Это — люди. А кузнеца похитило порождение Бездны! Извинись перед ними за вторжение.
— Но это же святотатцы! — ответил Танкар. — Они поклоняются Хаосу!
— Они свободны люди, и имеют право поклоняться кому угодно и чему угодно, если это не вредит обществу. Мы не можем их арестовывать за одну их веру. Пойдём отсюда. Прошу.
— Ладно, — пробурчал Танкар. — Власть губернатора разрешает свободу вероисповедания, а губернатор выше меня. И пока правит в нашем городке он, я не посмею пойти против власти. Но: имейте в виду — убирайте своё логово из-под храма светлой богини, — храмовник помахал над головой мечом. — А если власть сменится, я найду вас по вашей энергетике, и обещаю, вам не поздоровится.
* * *
Мы шли обратно, по направлению к казарме, сняв капюшоны и уже не боясь, что нас кто-нибудь может увидеть в образе культистов. Но один человек всё-таки нас заметил. Его здоровенная фигура, возникнув на противоположном конце улицы, неспешно двинулась к нам.
— Это же пропавший кузнец! — крикнул Танкар. — Рад, что ты жив, Теодор!
Теодор, ничего не ответив, продолжил движение. Было в его шаге что-то неестественное: как-то слишком плавно он ступал для человека, тем более для здоровяка-кузнеца. Это не была заплетающаяся походка пьяного или волочащийся шаг зомби, Теодор ступал плавно, медленно и уверенно, но именно в этом было что-то зловещее и пугающее.
Глаза кузнеца были пусты. Его лицо ничего не выражало. Это было живое лицо здорового цвета, но своей пустотой оно пугало куда больше, чем те же зомби или вурдалаки, от которых веяло голодом или ненавистью.
— Я должен с вами поговорить, — произнёс он пугающим ледяным голосом, лишённых каких-либо интонаций.
— Он жив, — произнёс Танкар. — Но я вообще не вижу у него ауры. Даже у животных аура есть, а у него нет. Похоже, нечто лишило его души.
— Я пришёл по просьбе Хуштума, жреца Шторма и правителя подводного города Акх'тар, — продолжил кузнец.
— Это он тебя похитил?! — спросил храмовник.
— Его люди. Они похитили меня, а Хуштум подчинил своей воле.
— Теперь ясно, — ответил Танкар. — За похищениями людей всё-таки стоят твари Бездны. — Во имя добра мы вырежем весь их городишко, до последней богомерзкой твари. А начнём с тебя, человек без души.
— Я не боюсь ни смерти, ни боли, — спокойно сказал Теодор. — У меня действительно нет души и личности. Хуштум блокировал мои верхние чакры.
— Хуштум! Я знаю, ты где-то рядом. Выходи! — возбуждённо крикнул командор храмовников.
И Хуштум показался перед нашими взглядами. Только не во плоти и крови, а в виде «призрака», магической проекции. Он оказался октопоидом — фиолетовым существом с человеческим телом и головой, похожей на кальмара.
— Хуф'т ф'ыхщ ху'рхм, — произнёс Хуштум с характерным для своей расы акцентом, глотая гласные.
«Вижу проклятых чужаков» — перевёл я с харгия. Я знал этот язык отлично, но храмовникам не следовало этого знать.
— Мой сюзерен — хуфут и не говорит на вашем языке, — сказал кузнец. — Но через мыслеобразы общается со мной. Я — его переводчик, посланник и гарант безопасности. Он ни за что не явился бы сюда лично, потому как наши доблестные, — он абсолютно без эмоций согнул пальцы, изображая кавычки, — рыцари добра не дали бы ему вернуться домой, поэтому и держит связь на расстоянии. Хуштум даёт слово, что если переговоры закончатся успехом, он разблокирует мои верхние чакры.
— Какие переговоры могут быть с тварью Бездны, которая помимо тебя похитила девять женщин?!
— Очень интересно, — абсолютно спокойным голосом произнёс Теодор, но на лице Хуштума в это время прочиталась ирония. — У нас к вам почти аналогичное обвинение, поскольку вы убили дюжину подданных Хуштума: хуфутов, эшхарготов и дагонитов.
— Мы?! — изумился Танкар.
— Может, и не вы лично, — ответил Теодор, — но кто-то из ваших людей. Была убита дюжина подданных Хуштума, и преступник оставил улику — вот этот длинный меч городской стражи, — продемонстрировал оружие «призрак» октопоида. — Поскольку простые люди не могут дышать под водой, это были храмовники, способные задерживать дыхание. Наше требование лишь одно — прекратить беспричинные убийства по расовому признаку. Остановитесь, или мы воспримем это как провокацию и объявление войны.
