К счастью, в последующие дни кошмары не повторились, как того боялся Коля, и это дало ему возможность нормально подготовиться к предстоящему докладу.
Две недели пробежали незаметно, и Коля только накануне чтений поставил точку в докладе. Перечитав его, он остался доволен. «Если уж это не устроит Евдокию, то вряд ли ее устроит что-нибудь вообще», – удовлетворенно подумал он.
На следующий день он стоял перед большой аудиторией и, немного волнуясь, зачитывал свой доклад. «Кажется, все идет нормально, даже Евдокия согласно кивает», – мысленно констатировал он. Когда он перешел к заключительной части, которую знал особенно хорошо, то оторвался от записей и посмотрел в зал. Его взгляд тотчас же столкнулся со взором представительного мужчины лет пятидесяти.
Одет он был в серый костюм, который очень хорошо гармонировал с цветом его седеющих волос. У него была аккуратно подстриженная борода, орлиный нос, черные кустистые брови и глубоко посаженные карие глаза. От его пристального взгляда Николаю стало не по себе, но он продолжил читать.
Вскоре он закончил и под аплодисменты вернулся на свое место. Там его встретил широко улыбающийся Витька:
– Молодец, Ник! Буду искренне удивлен, если Мымра не поставит тебе «автомат» за экзамен.
– Мы на этот счет не договаривались, – улыбнулся в ответ Николай.
– Да, кстати, это тебе, – сказал Витька и протянул Коле небольшой конверт.
– Откуда? – поинтересовался он, взяв письмо.
– Передали из аудитории, – Виктор кивнул назад, – а кто – не знаю.
Николай обернулся и окинул взглядом сидящих позади людей, но ничего не привлекло его внимания. Человека в сером костюме уже не было, хотя, возможно, он его просто не заметил. Он задумчиво посмотрел на конверт, а потом открыл его. Оттуда выпала записка.
«Николай! Известно ли вам, что Игорь и Рита Григорьевы усыновили вас, когда вам исполнилось три года? Если хотите узнать, кто ваши настоящие родители, приходите сегодня в 14 часов в кафе «На Большой Никитской». Я буду ждать вас за третьим столиком справа от входа.
P.S. Я могу также раскрыть причину ваших ночных кошмаров».
Коля, хмурясь, перечитал записку, повертел в руках, но подписи не обнаружил.
– Ну что там? – спросил Витька.
– Ничего, – мрачно проговорил Коля, – ерунда какая-то, – и убрал "письмо в сумку.
Погрузившись в раздумья, он совершенно не слышал, о чем докладывал следующий студент. В памяти он снова и снова перебирал странное послание. Его обеспокоила отнюдь не новость о том, что он был приемным сыном Григорьевых. Рита и Игорь не скрывали от него этого факта, что совершенно не сказывалось на его отношении к ним. Он был абсолютно уверен, что настоящими папой и мамой являются люди, воспитавшие его и отдавшие ему свою любовь. Он любил их, и его никогда не интересовали так называемые биологические родители. Даже если сейчас они решили отыскать своего отпрыска и послали к нему человека с этой глупой запиской, это ничего не изменило бы. Письмо уже давно валялось бы в мусорной корзине, если бы не одно «но»: откуда этому анонимному человеку знать про мучившие его кошмары? Николай давно перестал сообщать о них родителям, и они наверняка уже забыли об этом. О том, что сны продолжают преследовать его, знал лишь он один.
Он продолжал искать ответ на этот вопрос, когда все вокруг внезапно поднялись со своих мест и Коля понял, что чтение докладов закончилось. Он посмотрел на часы, было 13.30. Когда они с Витькой вышли из аудитории, к ним подошла Евдокия Павловна.
– Что ж, Григорьев, я зачеркиваю ваш «неуд», – сказала она и, поджав губы, добавила: – Однако не рассчитывайте на поблажки с моей стороны на экзамене, – и, развернувшись, чинно поплыла в сторону своей кафедры.
– Колька, это следует отметить! – тут же заявил Виктор.
– Не сегодня, мне надо уладить кое-какие дела.
– Ты какой-то странный в последнее время, – обеспокоенно заметил друг.
– Встретимся завтра. – Коля никак не среагировал на его замечание, глубоко погрузившись в свои мысли, и пошел к выходу из института.
Виктор, пожав плечами и проводив удивленными глазами друга, двинулся в сторону группы хихикающих девчонок.
«Меня совершенно не интересует, что может сказать мне автор этой записки. Подумаешь, ничего он не знает про мои сны, он просто догадался. Каждому человеку снятся кошмары, – размышлял Николай, идя по улице. – Не собираюсь я с ним встречаться, мне это не нужно», – почти убедил он себя, когда внезапно остановился перед какой-то дверью. Прочитав вывеску, он с некоторым недоумением понял, что ноги сами собой привели его к кафе «На Большой Никитской». Ненадолго задержавшись перед входом, он толкнул дверь.
В помещении пахло свежесваренным кофе и сигаретным дымом. Когда глаза после яркого солнца привыкли к полумраку, царящему здесь, он подошел к третьему столику, как и было условлено в записке. Коля ничуть не удивился, узнав в сидящем перед ним человеке того самого мужчину в сером костюме, на которого обратил внимание сегодня утром во время чтения доклада. Тот дружелюбно улыбнулся и сказал:
– Присаживайтесь, Николай. Вижу, вы меня узнали. – Голос его был глубоким и приятным.
– Вы знаете обо мне слишком много, вто время как я о вас – ничего, кроме того, что вы посещаете лекции на историческую тематику и пишете анонимные письма докладчикам, – сухо сказал Коля, отодвигая стул и садясь напротив. – Скажите хотя бы, как к вам обращаться.
Его собеседник засмеялся, обнажив ряд ровных белых зубов:
– А-а, простите, что невольно обидел вас. Меня зовут Федор Иванович. Может, сразу перейдем на «ты»? Я чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются по имени-отчеству такие молодые люди, как ты.
– Как хотите… Федор.
Тут к их столику подошла миловидная девушка и спросила:
– Что бы вы хотели заказать?
Федор Иванович уже пил чай, так что Коля сказал:
– Эспрессо и стакан минеральной воды, пожалуйста.
Официантка кивнула и удалилась.
– Итак, Федор, – продолжил Николай, – объясни мне, зачем весь этот балаган с анонимными письмами и конспиративными встречами?
– Ну не скрою, – улыбнулся Федор Иванович, – что с письмом я немного переборщил, но неужели современной молодежи стала чужда романтика тайной встречи? К тому же, – уже более серьезно добавил он, – мне хотелось дать тебе выбор: продолжать жить в неведении или прийти сюда и узнать нечто такое, что, быть может, навсегда перевернет твою жизнь. Судя по тому, что ты сидишь передо мною, ты выбрал второе.
