Огр поскреб затылок.
– Не забывай, Оззи. У меня особая ситуация. И специализация.
– Знаю. Принцессы. Что же ты намерен загадать, если вдруг Гундира засмеется?
– Там видно будет, – ответил огр. – Когда во дворце принимают гостей?
– С полудня до двух часов. Завтра как раз должны прибыть новые комедианты. Иди туда и скажи, что, мол, ты один из желающих.
– Ясно.
– Только… Кхе. Что-то сомнительно, чтобы тебя пустили.
– Почему?
– Ты – огр.
– Тоже мне открытие!
– Для меня нет, а для них очень даже.
– Поживем – увидим, Оззи. – Огр похлопал себя по пузу. – Ну, давай теперь закатим настоящий пир. Проголодался я за этой говорильней!
Полурослик с отвисшей челюстью посмотрел на кувыркающуюся на столешнице золотую монету. Потом пришлепнул ее ладошкой.
– Думал, не заплачу? Не, брат, я огр чести!
– А…
– Пусть тащат сюда все, что есть. И винца! Винца! Пиво гномское хорошо, но сегодня хочу чего-нибудь покрепче!
Таверна загудела, задрожала, родственники Оззи забегали повсюду, словно тараканы, застигнутые на полу светом лампы.
Потом говорили, что такой пьянки никогда не было – ни до, ни после. Огр угощал всех желающих, жрал в три горла и орал песни, которые слышали даже на Крысиных Куличках, отстоящих от Кимизиллы на двадцать миль.
Утро застало таверну «Игривый Окунь» в совершенно непотребном виде. Все было завалено спящими вповалку гостями, храпящими, сопящими, бормочущими во сне. Оззи Лаффинбуг отыскался после продолжительных поисков под лестницей, что вела на второй этаж. Родственники подняли его, отнесли в комнату, переодели, умыли, дали кружку пива.
Полурослик отпил половину, сморщился, передернулся. Таверна пробуждалась к жизни. Страдающие похмельем гости уже требовали «лекарства».
Оззи поглядел на часы, которые показывали пять минут первого. «Как все-таки хорошо, что жена у сестры», – подумалось ему.
Попытавшись вспомнить вчерашнее, Оззи понял, что давно так не надирался.
– А где Браги? – спросил он наконец.
– Цель вашего визита, уважаемый? – спросил командир стражников, стоящих у входа во дворец.
«Уважаемый» был одет в черный плащ до земли, капюшон полностью закрывал его голову. Лица не видно. Командир стражи подозрительно оглядел гостя. Немал оказался гость размерами, ох немал. Настоящая гора.
– Сегодня Его Величество принимает желающих рассмешить принцессу?
– О да. Именно. По расписанию. Так вы один из?..
– Да, доблестный воитель! – прогудел громоподобный голос из-под капюшона. – Я – Рыцарь Таинственности! Кавалер Благородства! Прибыл из дальних земель, чтобы помочь прекраснейшей из принцесс, Гундире, да будет красота ее воспета в веках!.. Имя свое я сообщить не могу, ибо таков мой рыцарский обет. Должен я совершить еще двадцать добрых дел, чтобы иметь право назваться! Девять сотен и восемьдесят уже позади. – Шкаф в черном капюшоне поклонился.
Командир стражи и сама стража преисполнились благоговения. Тысячу добрых дел постановил совершить сей кавалер! Воистину, благородство его не знает границ! Сразу видно – герой. Лиходеям на погибель странствует он по земле, служа высоким идеалам…
Благоговение стражи не знало границ. Все трое – два алебардиста и их начальник – стояли с открытыми ртами.
– Оружие сдавать надо? – спросил Рыцарь Таинственности.
– А? – Командир стражи моргнул. – О!.. Протокол требует, чтобы все оружие оставалось у нас. Вы можете получить его на выходе, благородный господин.
– Я безоружен. Ибо таков мой обет. Я дал клятву совершать подвиги голыми руками.
– О! – протянул командир стражи. Благоговение его достигло всех мыслимых пределов. – Тогда… Милости прошу во дворец, Рыцарь Таинственности. Может быть, сообщить герольду, чтобы он объявил во всеуслышанье о вашем визите?
– Не надо, – донеслось из-под капюшона. – Скромность не позволяет мне этого. Скромность – благодать рыцаря, не так ли?
– Конечно, конечно, – уверил его командир стражи.
– И вообще. Я здесь инкогнито…
– Ага. Понял.
Шкаф в черном плаще проскользнул в проем стрельчатой арки и зашагал по широкой дороге, мощенной каменными плитами, к зданию дворца.
Резиденция владыки Пибадура была отделана золотом и серебром, украшена резьбой и даже драгоценными камнями, правда, чуть повыше, чтобы не дотянулись до них любители поживиться. Конические крыши башен сверкали на солнце. На шпилях развевались разноцветные знамена. Окна забраны витражами, каждый из которых мог претендовать на звание произведения искусства.
«Ну, ясно, – подумал Браги, – нигде в другом месте купающаяся в роскоши принцесса жить просто не согласится». Видал огр дворцы и побольше, и покрасивее, и побогаче. Ничего такого, что поразило бы его воображение, он здесь не встретил. Лишь убедился в том, что Ляпквист не прочь пустить пыль в глаза. Может быть, любимая дочурка вся в него.
Подъездная дорога, усаженная по обеим сторонам деревьями, упиралась в прямоугольный двор. Со двора по мраморной лестнице можно было попасть непосредственно во дворец. У входа стояли другие стражники, расфуфыренные, словно попугаи. Рядом прохаживались герольд и мажордом, с неприязнью поглядывающие на балаган, творившийся во дворе.
А балаган творился в полную силу. Передвижной цирк разминался перед выходом. Комики репетировали несмешные сценки с гэгами пятисотлетней давности, вроде падения на банановой кожуре и пинков под зад. Жонглеры, факиры, акробаты крутились, вертелись, подпрыгивали, подкидывали в воздух разные предметы. Были и другие смехачи. Хромой дед с костылем, умеющий плеваться ушами. Два близнеца, говорящие исключительно задом наперед и исключительно хором. Пожиратель тараканов с коробкой, в которой содержались приготовленные к поеданию бестии. Была девочка, умеющая корчить страшные рожи. Было нечто непонятного пола – сверху женщина, снизу мужчина… Словом, на что только не пойдет любящий родитель ради спасения своей кровиночки… Браги подумал, что по здравому разумению половину из этой артистической братии нельзя допускать к королевским покоям и на выстрел катапульты… Впрочем, мнения огра никто не спрашивал, тем более огра, прибывшего инкогнито.
Тем не менее вся эта катавасия оказалась Браги на руку. На ее фоне можно было затеряться, посвятив время до своего выхода разведке. Посмотреть, что да как.
Едва Браги дошел до каменной скамейки, на которой собирался расположиться, к нему подскочил гном с носом, похожим на сливу.
– Эй, булыга! – пропищал коротышка. – Слышишь?
– Ну? – промычал огр.
– Будешь после этих, этих и вон той братии, – сказал гном. Его палец ткнул вначале в циркачей, потом в комиков, потом в группу артистов оригинального жанра. Дед, плюющийся ушами, сидел с мрачной миной. Девочка строила рожи, да такие страшные, что Браги почувствовал тошноту. Впрочем, это могло быть следствием похмелья.
