Кэми потянулась через границы, что они возвели, которые требовались для того, чтобы они жили своими собственными жизнями и не выглядели слишком безумными. У нее были только кусочки и обрывки из того, о чем думал Джаред, особенно, начиная с прошлого лета. Она думала об этом, исходя из их совместного решения: Кэми пришла к выводу, что проще было вести себя, если считать его настоящим, и они оба играли по этим правилам.
Она подобралась к границе между ними и чуть проникла в его пространство, и попыталась разобраться в его чувствах. Его усталость ударила по ее восприятию, что было сродни тому, будто держишь за руки кого-то, кто еле-еле тащится.
«Это важно?» — спросил он.
«Разумеется, это важно, — сказала Кэми, и оттолкнула его, немного грубовато. — Расскажи мне».
«Моя мама спросила, общаюсь ли я все еще с тобой, — сказал Джаред. — И я ответил — да».
Ни один из них на самом деле не обсуждал друг друга: слыша голос у себя в голове, и так поневоле начнешь вести себя довольно странно, куда уж обсуждать это. Еще когда они были детьми, когда Кэми была достаточно юна, чтобы отправить английский пенни на адрес в Америке, про который она узнала каким-то непостижимым образом, их матери уже были не на шутку обеспокоены. Мать Кэми была даже напугана, считая, что ее дочь, очевидно, сходит с ума. Кэми была единственным ребенком в течение многих лет, прежде чем родились ее братья. Она воспитывалась молодыми, отчаянными родителями и бабушкой, которая понимала, что они все должны работать сообща, чтобы у их семьи все сложилось. Она же должна была быть самодостаточной. Считалось, что она не должна быть трудным ребенком, пугающим свою мать фантазиями о воображаемом друге.
Страх ее матери заставил бояться и Кэми, но не настолько, чтобы отступиться от Джареда. Хотя, она перестала задавать Джареду вопросы о его жизни, и она перестала обсуждать Джареда с другими людьми. Он был ее тайной, а это означало, что она держала его при себе.
Кэми не чувствовала себя комфортно, обсуждая маму Джареда, но она знала, что у них были не очень хорошие отношения. Она также понимала, что это было иррационально и нелогично, и ненормально — переживать из-за его семейных неурядиц. Но в первую очередь, это было ненормально. В конце концов, он был голосом у нее в голове: она старалась об этом сильно не задумываться, из-за того, что она и в самом деле могла сходить с ума.
Джаред заполнил тишину: «Она хотела, чтобы я прекратил общаться с тобой».
Кэми не позволила своему страху коснуться его. «И ты прекратишь?» — спросила она, пытаясь не выказывать ему ничего, кроме поддержки.
«Я сказал ей, что мне нужно подумать», — ответил он устало.
Кэми сильнее сжалась под одеялом, чувствуя холод. Джаред ничего больше не сказал. Молчание воцарилось в ее голове, и под ее окном стояла тишина, а она все еще не могла уснуть.
Глава 3
ЛЕСНАЯ ТАЙНА
Первая публикация «Пронырливого Паркера» появилась спустя два дня и сопровождалась огромным успехом, чему Кэми не была удивлена, потому что всю обложку занимала фотография Анджелы. Но так как Анджела бродила вокруг, выглядя так, будто ищет повод ударить кого-нибудь под колено, все комплименты получала Кэми.
— Мне правда так понравилась твоя разоблачающая статья о крикетном лагере, — сказала Холли Прескотт, вторая красавица школы. Она держалась рядом с Кэми весь путь сквозь буйство, которое представлял собой коридор в конце учебного дня. — Сколько лет было этим детям, одиннадцать?
— Девять, — сказала Кэми. — Но уже закоренелые грешники.
Холли засмеялась. Она всегда была милой по отношению к Кэми, но по большей части проводила время с парнями, иногда сразу с несколькими, так что они никогда не были подругами.
— У меня есть несколько идей для статей, — предложила Холли к удивлению Кэми.
Кэми осенила мысль, сколько копий газеты продвинет фотография ясных зеленых глаз Холли и ее, несомненно опасных, изгибов.
— Какие идеи? — спросила она и улыбнулась.
Холли улыбнулась в ответ и прижала учебники к груди. Росс Филлипс остановился, как вкопанный, очевидно, желая быть учебником по биологии.
— Ну… ты знаешь, что у меня есть мотоцикл, — сказала Холли. — Я мчалась мимо Пастушьего угла, знаешь такой? И там лежал этот мертвый барсук.
— Животных постоянно сбивают на Углу, — сказала Кэми, не уверенная к чему клонит Холли.
— Ага, — ответила Холли. — Но этот барсук не был сбит машиной. Я имею в виду, что ехала на мотоцикле и не так хорошо всматривалась, но видела лучше, чем кто-либо, проезжающий мимо в автомобиле. Он был разрублен на куски.
— О, Господи, — отшатнулась Кэми.
— Я знаю, — сказала Холли. — И… в смысле… может быть, я поняла неправильно, но это преследует меня, как навязчивая идея. У меня появилась мысль, что если какие-то ужасные дети причинили вред животному, то было бы умно положить его на Углу, где его переехала бы машина, и все бы выглядело так, будто он умер от этого.
Какой-то неуловимый сигнал, помимо того факта, что Кэми выглядела так, будто ее сейчас вырвет, заставил Холли остановиться и пойти на попятную.
— Скорее всего, это просто паранойя, — спешно сказала она. — Господи, ты, наверное, думаешь, какая я странная. Слушай, забудь об этом, хорошо?
— Мой дом находится прямо рядом с лесом, — сказала Кэми, думая вслух. — Мы слышали что-то вроде криков, которые будили моих братьев. Меня это заинтересовало. Я подумаю над этим. Спасибо, Холли.
Холли выглядела одновременно и обрадованной, и запуганной.
— Без проблем, — пробормотала она и оставила Кэми на вершине школьных ступеней, махнула рукой и направилась к своему мотоциклу.
С этой выгодной позиции Кэми могла видеть голову Эша Линберна, склонившегося над двигателем блестящего черного автомобиля, дорогого на вид, но примерно двадцатилетнего. Казалось, будто у него какие-то проблемы. Она спустилась по ступеням и сзади подошла к нему.
— Проблемы с машиной?
Эш ударился головой об капот автомобиля.
— Ох, привет, Кэми, — сказал он, улыбнувшись, несмотря на то, что из-за нее практически получил сотрясение.
— Нет, никаких проблем с машиной. Она для начала должна завестись, чтобы создавать проблемы, — он пнул по шине.
Кэми подошла ближе, чтобы взглянуть. Когда она была ребенком, ее бабушка решила, что их механик — непорядочный человек, и научилась сама и обучила Кэми основам ремонта автомобилей, так что с тех пор, как Собо умерла, Кэми была единственным человеком в доме, который знал, как починить все, что угодно.
— Это не проблема, — сказала она, — Провода расшатались. Это легко починить.
