— Погоди, — Николаев обошёл её, в коридоре на полу, на стенах — повсюду кровь. Вот чёрт!
— Лена?
Он не сразу открыл дверь в ванную. Потянул, что было силы, вырвал шпингалет с мясом. Елена, вся в крови, сидела неподвижно под раковиной. Пол, стены вокруг, ванна — всё в крови. Кошмар просто.
— Чёрт! — Николаев заметил, что из горла, из рук Елены вырваны порядочные куски. Можно не гадать, жива или нет. Да что творится?
В комнате Даши всё было вверх дном, всё разгромлено и перепачкано, а запах такой, что комок встал в горле. А за спиной раздавался вой и грохот. Телефон так вымазан, что брать противно. Николаев взял трубку, обернув её полотенцем — линия мертва. Есть мобильники, они у обеих есть, но искать их в этой бойне…
Срочно уходить отсюда, искать милицию, звать на помощь.
Он торопливо обулся. Вернулся в гостиную за портфелем — взял на кухне чистую тряпку, дно портфеля вымазано, прикасаться очень не хотелось. Тут и выяснилось, как трудно оттирается кровь — хорошо хоть, ручка чистая. Кошка ходила по пятам, держа спину горбом, время от времени издавая грозный шип. Такой жуткий звук от такого крошечного зверька!
Кобура с бластером висела отдельно. Зачем, спрашивается? Ах да, вчера показывал Дарье. Нет времени прятать в портфель, Николаев схватил ремень с кобурой, берет…
Кошка спасла его в третий раз. Уж неясно, как Дарья сумела открыть дверь бесшумно — видимо, швабра выскользнула, не сломалась. Кошка так заорала и зашипела за спиной, что Николаев прыгнул, не оборачиваясь, на лестничную клетку, и только там развернулся, чтобы отмахнуться портфелем. Вовремя: Дарья только чудом не впилась в горло зубами.
В этот раз он ударил Дарью ногой в грудь почти без жалости. С ума она сошла, или больна — но ведь загрызла собственную мать и, похоже, охотилась за кошкой по всей комнате после того, как мать укрылась в ванной.
Ключ так и лежал в кармане. Два поворота — всё, стальную дверь ей не выломать. Если не догадается найти ключ. Быстрее за помощью!
Судя по крикам и рёву, в соседних квартирах тоже не всё в порядке. Ладно, на улицу — стучать в двери не хотелось. Ботинок соскользнул — весь в крови — и Николаев крепко приложился затылком о стену. А когда понял, что встаёт, держа бластер в руке — вверх по лестнице, навстречу, бежал ещё один человек с безумными глазами и окровавленным лицом. Дальше было инстинктивно — направил бластер в лицо и нажал на крючок. Ослепить, выгадать ещё секунду, ударить ногой…
Вспышка, запах грозы. Человек, или что это было, медленно свалился навзничь, и Николаев успел увидеть сквозную дыру в его голове. И понять, что человек не мог бегать: из шеи вырвано столько, что виден позвоночник.
Что за…
Николаев посмотрел на бластер. Тот выглядел совсем по другому. Выглядел, как настоящее оружие. Тёмного цвета металл, удобно ложится в руку, никаких тебе винтиков и отсека для батареек. Выглядит очень похоже, но другой. И тяжёлый какой!
Николаев не стал смотреть в дуло — в переливающийся серебром кристалл — на этот раз. Прицелился в дерево, в открытое окно, и снова нажал на крючок.
Ярко-белая вспышка, и в стволе появляется сквозное отверстие.
Николаев понял, что ему жарко, страшно жарко — и жар этот внутренний. Он сжёг слабость ног и рук, выгнал страх. Остались злость и пронзительная ясность чувств.
Кошка мяукнула. Там, на лестничной площадке — она, Кошка. Успела выскочить, смотри-ка!
— Что же делать с тобой? — Николаев чуял всем, чем можно, что нельзя медлить. Вот-вот явятся другие любители поесть свежего мяса — а сможет ли бластер выстрелить ещё хотя бы раз, неясно. Спасаться надо!
Он поднял кошку на ладонь, и та громко замурлыкала, вцепляясь когтями в руку.
— Чёрт, зараза! — Николаев сунул зверька в карман куртки. — Сиди тихо! Будешь царапаться — выброшу!
Удивительно, но Кошка поняла его. Едва её сунули в карман, умолкла и не дёргалась.
* * *
На улице Николаев первым делом увидел дворника. Потом уже понял, что это был дворник: он сидел на коленях, спиной к двери в подъезд, и издавал странные звуки. Что-то жадно ел.
— Что… — и дворник обернулся. Очень резво обернулся, и крайне резво бросился на Николаева.
Снова вспышка, снова запах озона, снова сквозное отверстие в голове. И тут Николаев увидел, что на улице творится ровно тот же кошмар. Эти, искусанные и окровавленные, были повсюду. Крики в отдалении, звуки выстрелов — некогда стоять и глазеть!
А на дорожке, у соседнего подъезда, шагах в двадцати от Николаева, стоял… Петрович. Точно, он! На плече — аккордеон без чехла, в руке трость. Стоит и смотрит на Николаева. И непохоже, что ранен.
— У нас там… — начал было Николаев, но Петрович молча указал тростью за спину Николаева. Верно: ещё двое живых мертвецов выбежали из-за угла. Странно, но Николаев не потерял голову, действовал ясно и чётко — два нажатия на крючок, оба лежат. Это сон, подумал он. Вот это точно кошмарный сон. Бластеров, или что это, не бывает. И этих, живых мёртвых, тоже.
Петрович как стоял, так и остался стоять. Просто смотрел на Николаева. А за спиной Петровича появился ещё один — бежал в их сторону от поворота дороги. Николаев бросился к старику, держа бластер наготове, а Петрович, невозмутимо, поднял свою трость, развернулся, и огрел ею живого мертвеца — или кем ещё можно быть с такими ранами на горле и руках.
Мертвец рассыпался в пыль. Николаеву захотелось даже протереть глаза. Точно, рассыпался — от удара трости превратился словно бы в груду пепла или песка. Так и рухнул. Петрович кивнул, и посмотрел Николаеву в глаза.
— Сам цел? — поинтересовался он.
Николаев быстро осмотрел себя. Укусов нет, в крови почти не перепачкался. Вроде цел.
— Нам туда, — указал Петрович за угол. Судя по крикам, сиренам и выстрелам, повсюду творится одно и то же.
— Что… — начал было Николаев, очень уж странно вёл себя старик. Слишком спокойно и уверенно. Понятно, что фронтовик, многое пережил, но чтобы такое?
— Подержи. — Петрович отдал трость, и сдвинул аккордеон вперёд — чтобы играть, понял Николаев. И заиграл — то самое, «На сопках Маньчжурии». И пошёл, в указанном им самим направлении.
Николаев шёл, озираясь, готовый стрелять. Странно: перед тем, как старик заиграл, к ним двоим бежало трое или четверо зомби (слово пришло на ум неожиданно) — но, едва только Петрович заиграл, как мертвецы потеряли интерес к добыче, и поспешили в другую сторону. Что всё это значит?
— Держись рядом и береги заряды, — посоветовал Петрович. Так и пошли. Идти оказалось недалеко, к школе за углом, и сколько вокруг бегало этих — словами не описать. Много. Но на них с Петровичем внимания не обращали, хотя пробегали иногда совсем рядом. Конец света, подумал Николаев. Я наблюдаю конец света. Самый настоящий.
