Я не монстр! Луна не приведет меня в бешенство и не заставит кидаться на людей!
Тело наполнила невиданная легкость, и я подпрыгнула, зацепившись за нижнюю ветку дуба, словно была не оборотнем, а орангутаном.
Подтянулась, закинула свои вещи повыше, стащила последнее белье и сиганула вниз, в прыжке превращаясь в нечеловека. А потом понеслась в стремительном беге.
Больше не существовало темноты — ночь играла своими тенями, и я видела так, словно вокруг был яркий день. А запахи?! Запахи! Я не ощущала раньше и сотой доли того, что даровало волчье тело!
Мир распахнулся передо мной, а может, это я приняла его всей душой. Она стала целой, когда полюбила второе волчье "я". Казалось судьба готовит что-то необычное, что я стою на пороге самого большого чуда на свете. Которое коснется только меня… Только меня!
***
Вернулась домой под утро, до того как начало светлеть небо, но ветер уже принес аромат пробуждающейся жизни. И перед тем, как снова стать человеком… Перед тем, как преобразиться… от избытка переполнявших меня чувств…. задрала голову к небу и запела. От всей души.
Вой вышел красивый: громкий, долгий и с переливами. Он наполнил собой ночной воздух и наверняка долетел до наших окон, переполошив бродячих собак. Да и домашних, пожалуй, тоже. Бог мой, как же хорошо!
Домой пробралась бесшумно. Одно из преимуществ нового облика — и в теле человека я оставалась видящей, ловкой, с хорошим нюхом. Без труда определила с порога — мама с Владом крепко спят. А вот Лялькино дыхание было сбивчивым, и сердце стучало слишком громко.
Я зашла в нашу комнату и тут же услышала судорожный вздох из-под низу.
— Лялька, ты что? — спросила тихим шепотом. — Зачем под кровать залезла? Сон плохой приснился?
Сестренка тут же выбралась и вцепилась в меня как утопающий:
— Мне страшно! Опять плохая собака приходила!
Происшествие в лесу не прошло для девочки даром. Теперь Ляльке время от времени снились кошмары.
— Это сон, успокойся, — погладила сестренку по волосам.
— Нет, Саш, нет! — выдохнула мне в ухо Ляля. — Я слышала ее!
Вот же черт!
— Я тоже слышала, — вздохнула, раскаиваясь за собственную беспечность. — Это была другая собака. Та, что защитила тебя. Она пришла сюда жить. Больше не бойся.
Лялька тут же перестала трястись и доверчиво спросила:
— Правда? Ты видела ее?
— Видела, — кивнула я и строго сказала, — только пусть это станет нашим большим секретом.
— Нашим с тобой? — переспросила сестра.
— Да, а еще — собакиным. Она ведь может обидеться и уйти, если про нее узнает кто-нибудь другой.
Лялька задумалась и засопела, пытаясь справиться с желанием похвалиться таким необычайным другом, а потом кивнула:
— Ладно!
Я отнесла девочку в кровать, укрыла одеялом и поцеловала в теплую макушку. Пахла Лялька хорошо — молоком и конфетами.
Я тихо рассмеялась — теперь придется многому научиться.
Все последующие дни прошли между городскими улицами и пригородным леском. Я училась различать запахи. Это было необычайно интересно, узнавать, как пахнет заяц, а как собака, выделять запах травы. Запоминать, как пахнут люди.
А когда первое насыщение прошло, стала улавливать более тонкие оттенки — запах страсти, страха, неуверенности в себе, любопытства и даже запахи смерти… У нее тоже было много обличий, от привлекательной (ой ё… мои новые вкусы!) вони раздавленной кошки, до тонкой, едва заметной тяжести неизлечимой болезни, гнездившейся в теле живых людей. Сначала мне было страшно, а потом я привыкла к виду почти мертвецов.
Возникли и затруднения.
В волчьем облике чувствовалось все тоньше и лучше, да и человеческий теперь причинял много хлопот. Точно предпочла бы обойтись без некоторых подробностей, будь то простая неопрятность в смене белья, или. гм… особенности женской физиологии.
Еще плохо пахли мои ровесники: слишком много гормонов толклось в их крови. Но хуже всех несло от алкоголиков. Я старалась обходить их за версту.
От ночных пробежек тело стало мускулистым и подтянутым, как у настоящей волчицы. На моей тонкой кости это смотрелось красиво.
Сила бурлила в крови. Сила и уверенность в себе! Я больше не была серой мышкой, прячущейся за длинной челкой. Я стала другой, хотя не сразу осознала это. Помог случай. Хотела купить духи. Не думаю, что от меня пахло псиной, но … все-таки требовалось подстраховаться. По привычке потянулась за нежным, едва уловимым ароматом и тут же услышала.
— Мне кажется это не для тебя.
Я резко повернула голову, встретилась с продавщицей взглядом, и она поспешила уточнить:
— Такой яркой и красивой девушке надо быть смелее.
Красивая? Я?!
Купила то, что посоветовали, и рванула домой. Там залезла в душ, разделась и принялась себя разглядывать. К телу претензий никаких. Километровые пробежки сделали его фактически совершенным. Пусть грудь маловата, но это только к лучшему — к чему волку вымя? Не корова же.
Волосы тоже радовали всем, кроме цвета — стального, как у настоящего волка.
Вспомнила черного из леса, то как он выглядел на перроне, и нахмурилась. Видно масть определял именно цвет волос.
Надо подкраситься! Не только для красоты, но и для безопасности. Я помнила, как чернявый пялился в окно, и знала — стоило остаться у бабки хоть на день… не миновала бы близкого знакомства с этим страшилищем.
Решено! Поменяю цвет. Сильно выделяться не буду, выберу что-нибудь поестественней. И не блонд, тошнит меня от крашенных в блондинку девиц. Пахнет это цвет как-то не так… Глупостью может? Шутка, конечно. Просто в краситель входит что-то сильно неприятное для моего носа.
Остановлюсь на каштановом.
Потом я вгляделась в лицо. Прогулки на воздухе пошли на пользу: теперь я не выглядела бледной поганкой, зеленой от мониторного "загара", кожа посвежела. И никаких угрей! Видно волчьи гормоны их не предполагали. Даже глаза стали зеленее и ярче. Да и смотрела я теперь по-другому… Смелее что ли. Я знала, на что способно тело, чувствовала каждую мышцу, каждую клеточку.
Действительно пора меняться. Волчица я теперь или по-прежнему — лань трепетная?!
Первое сентября отправилась встречать в короткой клетчатой серой юбке, открывшей ноги далеко выше колен. Да еще подчеркнула их черными колготами. И чтобы эффект был совсем уж убойный, впервые нацепила туфли на высокой шпильке. К ним не сразу удалось привыкнуть, но пока спускалась по лестнице, поняла, как держать баланс.
На линейке меня встретил одобрительный свист первого бабника в классе — Славки Митягина. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, наклонила голову, пряча усмешку. Наглый, но, несомненно, приятный комментарий нового облика не заставил себя ждать.
