— Если б могли, давно бы это сделали, — коротко ответила Мария-Елена, все еще дрожа от телесных и духовных ран. — Как они придут, если представления не имеют, где она? Никто не знает о ее местонахождении, кроме короля и его советника. А если и найдут, то пользы от этого мало. Сомневаюсь, что Атайя кого-нибудь узнает, за последние несколько недель ее память совсем сдала. Перестань волноваться, — сердито добавила настоятельница, ее нервы после нападения принцессы были на исходе. — Ты начинаешь меня утомлять.
Эдвина кивнула в знак сожаления и прижала руку к груди, будто боясь, что сердце выпрыгнет из-за скорости, с которой они летели.
— Если б она только решилась на отпущение своих грехов, — прохрипела сестра, качая головой.
— Ты же видела ее лицо, когда я об этом упомянула. — Настоятельница ругалась про себя, не желая признать вину за произошедшее нападение. — Однако если она продолжит в таком же духе, я не буду ждать ее согласия. О, Эдвина, не смотри на меня так, — проговорила она, увидев, что у сестры отвисла челюсть. — Я не стала бы так вольно обращаться с законом Божьим. Ну, я бы рассмотрела эту возможность, — признала Мария-Елена. — Надеюсь, усердные молитвы помогут мне устоять перед соблазном. Кроме того, — продолжила настоятельница добродушно, ее настроение росло с отдалением от кельи Атайи, — мне кажется, что принцесса скоро сломается. Она каждый день пытается скрыть от нас свою боль, и ей это все хуже удается. И несмотря на сегодняшний приступ, если она когда-нибудь поверит, что ее любимый умер, то перестанет бороться. Я знаю, это жестоко, — с сожалением в голосе согласилась настоятельница, — но ее недолгое страдание на земле будет оправдано, если Атайя в итоге решит исповедоваться и спасет свою бессмертную душу. Скоро, Эдвина, она будет просить нас, чтобы мы отпустили ей грехи. — Мария-Елена глубоко вдохнула и медленно выпустила из легких воздух, чтобы снять накопившееся за утро напряжение. — Тогда всем нам будет спокойно.
— Мне никак не нужна такая должность, — сказал молодой граф Тасель, так отчаянно качая головой, что из шляпы вылетело перо. — Лучше в соляную шахту Фекхама, копать голыми руками.
Лорды Кайта, сидящие за длинным столом орехового дерева, одобрительно кивнули, понимая его чувства.
Король, стоя во главе стола, улыбнулся в знак пони мания.
— Я не собирался назначать тебя, Томас, — уверил его Дарэк, теребя золотые колечки воротника. — Для такой участи ты слишком хорошо служил мне последние годы.
Граф облегченно вздохнул.
— Спасибо справедливому повелителю. Я столь хорошо знаком с делами столицы, меня никак нельзя сослать в варварское болото Саре. — Он посмотрел на свои ногти и начал шлифовать их о кремово-желтый камзол. — Почему даже самые благородные островитяне одеваются в баранью кожу, как простые фермеры, а не в шелк и бархат? Я слышал, некоторые до сих пор носят рукава, которые вышли из моды в прошлом веке.
— Тогда из вас вышел бы прекрасный лорд-маршал, — предположил мужчина слева, толкнув его локтем, — потому что вы не только командовали бы сарцами, но обучили бы, как правильно одеваться.
Граф с ужасом посмотрел на короля — не сочтет ли его величество эту мысль разумной? — и тотчас принялся разглагольствовать о своей молодости и неопытности, чего у него было не отнять. Ему нужно было убедить всех, что он не подходит на эту должность.
Сдерживая улыбку, Дарэк вернулся к трону с малиновыми подушками, который стоял на возвышении в начале залы для Советов. Он откинул складки мантии и опустился на трон если не с полной уверенностью, то с осознанием своего величия. Дарэку не было и тридцати, но выглядел он старше своих лет как внешне, так и по манере держаться, и это придавало ему значительность, которой не бывает у молодых людей, но без которой не обойтись ни одному королю. Сегодня он оделся, как и обычно, в платье скромных тонов почти без драгоценных камней (Совет часто замечал сходство вкусов правителя с его отцом), на челе — золотая корона с рубинами.
Дарэк щурился от яркого солнца, которое проникало в комнату через зарешеченные окна, откидывая многоугольники на противоположную стену.
— Я понимаю, что это не лучшая должность в королевстве, и любой, кому б ее ни предложили, предпочел бы остаться в Делфархаме. Но есть факт, мои господа, что Саре — наш протекторат и должен почитаться. Может, его люди и менее изысканны, — добавил он, одарив веселым взглядом графа Таселя, — но они мои подданные.
Дарэк удобней расположился в троне.
— И поскольку Де Брейси мертв, да покоится его душа в мире, — добивал он из вежливости, словно по принуждению, — кто-то должен занять место лорд-маршала до конца года. Не обязательно принять решение именно сегодня — его канцлер может править там некоторое время, — но в ближайшие два-три месяца вопрос надо решить. Новому маршалу придется уладить все свои дела и приехать на Саре до наступления зимы. Так что подумайте, мои господа, — закончил Дарэк и разлегся на малиновых подушках, — и выскажите свое мнение. Кто должен удостоиться этой чести?
Подобно выдрессированному хору, члены Совета ухмыльнулись в ответ на сарказм короля. Однако в самом отдаленном конце залы сидел человек, который не улыбнулся. Это был Мозель Джессингер — герцог Надьеры и брат мачехи его величества. Сгорбившись на стуле, он серьезно обдумывал вызваться на невостребованную должность. Мозель не любил обнародовать свои интересы, а потому избегал выступлений во время Совета. Попробуй он сделать это сейчас, весь двор обсуждал бы его дерзость нескончаемо.
А почему нет? Все подтвердят, что без него здесь спокойно обойдутся. У Джессингера нет влияния при дворе, да и желания получить его. Хотя он и носит титул герцога, его владением управляет умный кузен. Мозель даже внешне не пытался соответствовать положению: шитый шелком камзол был ему почти ровесником, провисшую на макушке шляпу с потертыми краями украшали вялые серые перья. Совет короля — а порой и он сам — видел в Мозеле лишь худощавого старика, который дотягивает последние дни и ничего не может предложить миру. Кого еще послать на отдаленный остров, который был забытым местом при всех королях Кайта? Там он правил бы непокорными молчаливыми затворниками. Мозель втайне удивлялся, почему его до сих пор не выдвинули на должность.
— …что могло бы вас заинтересовать, лорд Джессингер.
Мозель услышал только конец фразы и так подскочил, что все догадались, что он не слушал. Мужчина рядом презрительно ухмыльнулся и пробормотал что-то о слабоумных стариках.
