Конан согласился, что весьма нехорошо. В «Павлине», таверне поблизости от площади Скачущих Коней, ему доводилось бывать, и он знал, что там подрабатывает танцовщицей Элата, одна из десятка подружек Ши Шелама. Правда, из-за некоторых обстоятельств Ши с ней недавно поссорился, и теперь вовсю ухлестывал за Юнрой, дочкой богатого торговца древностями Аземы Тавилау. Самому киммерийцу Юнра казалась чрезмерно рассудительной для женщины и страшненькой с лица. Непонятно, что в ней нашел Ши. Может, желает добраться до сундуков ее папаши? Зряшные надежды – кладовые семейства Тавилау отнюдь не стоят нараспашку в ожидании проходимцев навроде Ши.
Владелец «Павлина» при виде достопочтенного Шетаси и маячившего у него за плечом хмурого верзилы сразу поскучнел, юркнул в заднюю комнату и вынес оттуда ставший уже привычным туго набитый кошелек свиной кожи. Подношение уль-Айяз с негодованием отверг, и полюбопытствовал, каковы последние новости из Турана. Хозяин скривился, как от зубной боли.
Далее разговор велся полушепотом, завершившись вытянутым из тавернщика признанием в том, что встреча посредника и покупателей дурманного товара состоится через два дня, в таверне «На любой вкус», после заката. Шетаси одобрительно похлопал собеседника по плечу, наказал впредь не бить шлюх, приносящих заведению немалый доход, и не отнимать у них больше положенного.
Кошелек уль-Айяз все же запасливо прихватил.
– Вот и нашлось занятие для его милости Рекифеса, – с удовлетворением заявил уважаемый письмоводитель, покинув «Золотой павлин». – Всякие там засады, облавы и прочие шумные развлечения. Ему это чрезвычайно по душе. Только запомни, сынок – настоящие, большие дела творятся тихо. Чтоб никто, ни одна зараза болтливая не пронюхала. Усвоил?
На следующем постоялом дворе картина повторилась до мелочей, да вдобавок стражей закона бесплатно угостили недурным обедом. «За счет заведения», льстиво пропела хозяйка, заодно шепнувшая месьору Шетаси о подозрительных сборищах в доме по соседству и предположившая, что туда наведываются любители потискать малолеток… Рассказывая, она делала круглые глаза и всячески изображала готовность помогать доблестным человекоохранителям.
– Р-разберемся, – посулил уль-Айяз, и, когда хозяйка отошла, буркнул: – Вот они куда перебрались, после того как нынешней зимой разогнали притон на Бронзовой улице… Ну-ну, запомним.
Чем дальше, тем больше Конан убеждался, что Шетаси уль-Айязу известно о Шадизаре все или почти все. Кто кому сколько задолжал, кто чем промышляет и с какой девицей нынче живет, кому улыбнулось переменчивое счастье, а кто сидит на мели. Уль-Айязу не требовалось ни угрожать, ни применять силу – ему тут же рассказывали необходимое, и, как заметил киммериец, с явным злорадным удовольствием, пытаясь насолить собрату по ремеслу или удачливому конкуренту.
Единственная досадная заминка случилась под вечер, в таверне «Кувшин и кружка», чей владелец клятвенно обещал вернуть долг завтра. В крайнем случае, через два дня. Посетителей совсем нет, дряхлая бабушка, как назло, занемогла… Знаете, сколько нынче лекари дерут за свои снадобья и свое время?
Шетаси сочувственно кивал, поглаживал редеющие усы и в конце концов обернулся к маявшемуся от скуки подопечному.
– Сынок, пойди-ка сюда, – окликнул он Конана и указал на невольно попятившегося содержателя «Кувшина». – Видишь это неудачливое создание природы? Возьми его и выведи наружу. Можешь делать с ним, что угодно, только чтобы через четверть колокола двадцать талеров серебром лежали на этом столе. Приступай, да гляди, не посрами чести Сыскной Когорты.
Хозяин открыл рот, но возразить не успел – его сгребли за шиворот и непреклонно повлекли к выходу. Грохнула о косяк закрывшаяся дверь. Почтеннейший Шетаси с ухмылкой налил себе дорогого «Аромата Пуантена», обнаруженного в закутке под стойкой, и приступил к неторопливому смакованию. Немногочисленные гости таверны встревоженно переглянулись, кто-то предпочел украдкой выскользнуть на улицу.
Минуло не четверть колокола, а едва ли двести или триста ударов сердца. Уль-Айяз едва успел опустошить кружку, когда на пороге объявился молодой варвар, весьма довольный собой.
– Деньги спрятаны в бочонке на складе для вина, – бодро доложил он. – Принести?
– Само собой, – хмыкнул Шетаси и на всякий случай осведомился: – Как поживает наш досточтимый хозяин?
– В колодце плавает, – безмятежно ответил киммериец.
– По кускам? – слегка обеспокоился уль-Айяз.
– Почему по кускам? – удивился Конан. – Целиком. И даже живой. Во всяком случае, когда я его туда кидал, он вовсю вопил и брыкался.
Доставленный в общий зал бочонок стражи порядка немедля вскрыли. В нем обнаружилось около пятидесяти симпатичных кругляшек с изображением немедийского дракона и еще с два десятка тяжелых туранских империалов, масляно отсвечивающих золотом высокой пробы.
– Нам лишнего не надо, – бормотал себе под нос Шетаси, проворно раскладывая монеты на кучки. Отсчитав положенную мзду, он задумчиво глянул на Конана и подвинул к нему десяток монет, провозгласив:
– Делим по справедливости и сообразности, то есть пополам.
Хорошим знанием науки счисления варвар похвалиться не мог, однако заподозрил, что половина сегодняшней добычи уль-Айяза должна составлять гораздо больше, нежели жалкие десять талеров. Понимал это и месьор письмоводитель, с гортанным хохотком растолковавший:
– Половины, сынок, бывают разные. У тебя подружка есть?
– Есть, – кивнул начинающий человекоохранитель.
– И красивая?
– Мне нравится, – несколько растерянно сказал Конан, гадая, к чему эти расспросы. Нет, знакомить месьора уль-Айяза с Диери он, пожалуй, не станет.
– Ну-у тогда… – Шетаси поколебался, однако добавил к доле подчиненного еще пяток империалов. – Купи ей какую-нибудь побрякушку. И смотри вокруг получше, запоминай, как дела делаются. Седмицу вместе походим, а потом посмотрим, народ к тебе попривыкнет, может, тебя одного выпускать можно будет… Завтра к полудню приходи в управу, заглянем на Каменный рынок, больно там умельцы резать кошельки расшалились. Да еще за одним человечком приглядеть надобно, что-то он подозрительным мне кажется…
Совет Наставника относительно подарка для подружки Конан выполнил, но в «Хромую лошадь» явился далеко заполночь, когда Диери уже легла спать. Ши отсутствовал – либо ушел резаться в кости, либо отправился навестить очередную симпатию.
«Рассказать им, что я нанялся в Сыскную Когорту? – размышлял Конан, устраиваясь рядом с сонно пробормотавшей что-то вопросительное девушкой. – Пожалуй, не стоит. Смеяться будут, особенно Ши. Нет, не скажу».
