— Ему тогда было семнадцать, восемнадцать лет — как тебе сейчас. Достаточно им узнать, где ты…
— Он знает.
Герман резко опустил руки.
— Знает? Ты об этом что, знаешь? — Ведаешь, ведьма? — Или ты просто так полагаешь, незнамо с чего?
— Думаю. Я так думаю, хорошо?
Она оперлась о стул ладонями, глядя на Германа снизу вверх.
— Нет, — жёстко ответил он. — С чего бы это?
— А помнишь Гэ Пэ?
— Гэ Пэ?
— «Гарри Поттер».
— Нет, я не знаю про Гарри Поттера.
— Ну, там злой лорд Вольдеморт убил родителей Гарри, — пояснила она. — И Гарри, совсем младенца, отдали Дурслям — тупой мещанской семейке. В доме Дурслей смертееды не могли ему повредить. Там было безопасно.
— Ага. — Герману вдруг почудилось, что он застрял в фэнтэзийной фантасмагории для детей. — Ты хочешь сказать, Саша Плятэр тебя тут как бы не видит?
— Нет, он сюда не придёт, хотя знает адрес. Эту квартиру мне снял Стекловский, он тут оставил книги, я их храню. Пока я здесь, Саша меня не тронет. То есть не тронет здесь. Эта квартира — safe house.
А что, похоже на Сашу Плятэра, решил Герман. Этот урод принёс Стекловскому на могилу цветы — изящный хрупкий букет хризантем, связанный, кажется, в японском стиле. Сентиментальное чудовище. Герман ощутил тень разочарования. В конечном счёте он даже надеялся встретиться с Сашей. Герман планировал отрезать ему голову, перевязать её голубой лентой и водрузить на могилу Стекловского рядом с букетом, поставив таким образом жирную красную точку во всей этой мутной истории. Воссоединить их двоих, так сказать.
Герман перевернул блин.
Кухня полнилась тёплым жареным ароматом. Через два блина Надя сказала:
— Герман, а мне снился сон. Интересный.
— Именно сон? Не видение?
— Сон. Не очень хороший. Тебе тоже что-то такое снилось — плохое, да? Ты утром долго спал и вообще какой-то мрачный… злой.
Он положил ей на тарелку горячий блин.
— Не расскажешь?
Вместо ответа он повернулся к плите. Надя принадлежала к тем редким людям, что искренне интересуются чужими снами. Она охотно рассказывала и свои. Герман подозревал, что Арсеньев потому и не настаивает на её переезде в Кремль. В Кремле Надя доставала бы его стихами, снами и лекциями про поэтов, комиксы и кино, а это не шутка — воеводе работать надо. Здесь же она могла доставать только Германа и кто ещё под руку попадёт.
— Тогда я расскажу тебе свой сон. Слушай. Ты помнишь фильм «Cloverfield»?
— «Монстро»?
— Оно. Мне снилось, что я в большом мирном городе — это Москва или Киев — и там бесчинствует такая тварь. Она как будто ищет меня, только она слепая, ничего не видит. Я маленькая, меня даже не почуешь. Я пробираюсь дворами с небольшим рюкзаком, а в рюкзаке сидит Чушка. Кроме неё, у меня только документы и фляжка с водой. Я уже отошла от того района, где оно крушит дома, и слышу, как оно грохочет вдалеке. То есть для нас это далеко, а ему-то оттуда ко мне — десяток шагов… Там под стеной сидели двое брошенных котят, совсем крохи, они даже бегать как следует не умели. Я их забрала, посадила себе на плечо и пошла. Они вцепились мне в плечо и друг в друга и так сидели. Через некоторое время я забрела за большой длинный дом и увидела кошку с котятами — пять котят. Они лежали около отдушины подвала. Один котёнок был близко, и я попыталась поймать его, но он убежал к маме. Там было ещё двое пожилых людей с первого этажа. Они стояли в своём садике, смотрели в небо на тучу пыли и пытались понять, что происходит. Я сказала: «Слышите этот грохот? В городе огромное чудовище, оно бросается грудью и рушит дома. Оно пока далеко, но может пойти и сюда, и тогда вам конец. Это большой дом, оно наверняка на него нападёт. Возьмите документы, воду и бегите как можно дальше, пока есть время.» Эти люди растерянно переглядывались. Они не хотели бросать свою квартиру и добро. Я сказала: «Пожалуйста, возьмите с собой этих котят и кошку. Я знаю, в таких ситуациях никто не думает о животных, но давайте вы будете исключением? Это же очень просто, а время есть: посадите их в большую сумку и несите. Они же лёгкие. Если чудовище обрушит дом, они погибнут. Пожалуйста, спасите их.» Вы знаете, ответил мужчина, их не поймаешь. Они дикие и никому не даются в руки. Если к ним подойти, они убегут в подвал. И эти люди поднялись к себе в квартиру, а я стояла и думала, что мне делать. Даже если бы я поймала котят и кошку, мне было б не в чем их нести. В рюкзаке уже была Чушка и двое котят у меня на плече. Я не могла бы унести ещё шестерых, тем более если б они вырывались. И я решила оставить их и надеяться, что чудовище тут не пройдёт. Потом я брела по какой-то сквозной галерее в огромном стеклянном здании и прошла уже треть пути, когда здание содрогнулось, и вниз полетело стекло. Я повернулась и побежала назад, к выходу, крича всем вокруг: «Спасайтесь! Крыша сейчас упадёт!» Я, кажется, успела выскочить. Не знаю, спасся ли кто ещё. Вокруг всё тряслось, и тварь ревела высоко над головой, как самолёты — жуткий завойный рёв…
Надя замолчала. Опять кошки, подумал Герман, эти её вечные кошки. И что у неё с этими зверьми? Пару дней назад он случайно увидел, как Надя плачет. Он вошёл в гостиную слишком тихо. Она сидела в кресле с Чушкой на руках, всхлипывая, не глядя на дверь, обнимала животное и шептала в кошачий мех: «Настанет день, и ты умрёшь, меня покинешь и уйдёшь…» Наивный, страшный импровизированный стишок. Кошка мурлыкала, вцепившись лапками в Надино плечо, а на столе перед ведьмой лежала открытая книга. Сборник стихов.
— Там было одно отличие от фильма, — добавила Надя. — Эта тварь не роняла паразитов и была, как бы, умная. Злонамеренная. Она разрушала прежде всего большие дома. И ещё её было не видно. Понимаешь? Герман, я думаю, это был Враг.
Всё о Враге, подумал Герман, да о кошках, да о Враге… Он вспомнил ледяной вой твари в своём кошмаре. Рука чуть не дёрнулась к кобуре. Спокойно, рука. Приказа верить в чудеса не поступало…
Дальше всё было очень быстро. Он снял со сковородки последний блин, привычно пробежал взглядом по конфоркам — а всё ли выключено? всё — и повернулся к Наде. Она закрыла комикс, положила его на стол, и Герман увидел обложку.
— Откуда это?
Он не читал её комиксы, но автоматически запоминал названия и обложки. Этого тома он ещё не видел.
— Почтальон принёс.
— Когда?
— Сегодня, час назад. Он был раньше обычного.
— Ты что, открыла кому-то дверь?
— Нет. Я спустилась к почтовому ящику.
Когда, когда это было?
— Герман, я…
— Одна?!
Когда она успела? Как это я не заметил? Что я делал?!
