Обыватели нерешительно посмотрели на Надю, на Германа, на его кобуру, на кошачью семью. Животные сжались в кучку и напряжённо прислушивались. Мужчина и женщина покачали головой.
— Это полудикая кошка, — сказала женщина. — Она здесь в подвале охотится и живёт. Еду оставишь — ест, но в руки — ни-ни. Погладить и то не даётся, котята растут совсем дикие. Если к ним подойти, они убегут в подвал.
— Да, их, к сожалению, не поймаешь, — поддержал её муж. — Они ничьи.
И оба скрылись на свой балкон.
— Что ж делать? — сказала Надя.
— Ничего, — ответил Герман. — Пойдём.
— Без этой кошки с котятами я никуда не пойду.
— Тебе трёх кошек мало?
— Мало. — Она погладила вцепившихся в её плечо малышей. — Вот что, Герман, ты их поймай. Набрось сверху куртку, в куртке и понесём.
— Ещё чего, — сказал Герман.
— Поймай. И не смотри на меня, пожалуйста, так.
— Не буду я их ловить, — сказал он.
Она опустилась наземь у стены, тяжко вздохнула и вытянула ноги. Ладно, подумал Герман, Прожора далеко, так отдохнём здесь полминуты. Всё лучше, чем её нести.
— А Саша бы это сделал, — сказала Надя. — Саша Плятэр попытался бы спасти кошек.
— Если ты не заметила, Саша и есть этот монстр, от которого надо спасать. — Герман уже ничему не удивлялся.
— Да, но если бы он им не был, — сказала Надя, — он попытался бы их спасти.
В её лице была непреклонность города, твёрдость «надо». Герман понял, что кошек ловить придётся. Зачем только он возражал? И вообще, почему бы нет?
— Ты их немного отвлеки веточкой, — сказал он. — Только не приближайся, чтоб не спугнуть.
Он обошёл садик, на ходу снял куртку и стал подкрадываться к кошкам сзади. Надя нашла под рукой хворостинку и мела ей по земле, всё так же придерживая рукой двоих котят на плече, с шевелящимся рюкзаком на коленях. Кошка нервно уставилась на неё. Котята явно были не прочь поиграть, но подойти опасались. Герману понадобилось всё его воинское искусство, чтобы подкрасться к ним незаметно. Был только один шанс поймать всех шестерых, и он использовал этот шанс. Он прыгнул и накрыл кошку с котятами чёрной курткой — телом, коленями, локтями удерживая края, упав на руки и ноги так, чтобы зверьё не вырвалось. Они и правда рванулись, особенно кошка, но Герман приземлился как раз правильно. Перед глазами у него был воротник с нашитой дедовой эсэсовской петлицей. Животные испуганно застыли.
— Теперь их надо собрать, — сказал Герман Наде. — Доставай по одному и крепко держи. А тех двоих поставь пока наземь, не убегут.
Надя заправила футболку в джинсы, отцепила от плеча котят и положила их себе за пазуху.
Потом Герман нёс кошку с тремя детёнышами в свёртке куртки. Надя держала за пазухой четверых, в рюкзаке — Чушку, и общее число несомых кошек было девять… Потом был бег по сверкающему коридору. Его хрустальные стены раскалывались и бились, сверху летели прозрачные копья, Надя кричала людям «Спасайтесь! Крыша вот-вот упадёт!», и Герман тоже пару раз крикнул «Беги!» в зазевавшееся лицо, вспомнив, что так надо поступать, исключительно потому, что так поступала она, его ведьма… Когда они скатились в парк и остановились передохнуть, Герман всё ещё сжимал куртку. Он развернул её. Животные были живы.
Позади раздался громовой грохот — удар — хруст и кошмарный раненый визг и вой. Визг западного ветра, вой Прожоры. Ну вот Арсеньев и добрался до тебя, тварь… Герман вздрогнул от радости, судорожно вздохнул и наконец распахнул глаза.
Ему чудился звонок в дверь.
— fin —«Safe in their Alabaster Chambers» — стихотворение Эмили Дикинсон (Nr. 216)
«Was ist?» (нем.) «Что такое?»
«Alles in Ordnung» (нем.) «Всё в порядке»
Оригинал стихотворения Саши Шрайера:
Unter dem stahlblauem Himmel
geschwaengert
von einer mittaeglichen Sonne
werden demnaechst Koepfe rollen.
Und nicht zu wenig.
Vielleicht gehoerst auch Du
dazu.
«Unsere Ehre heisst Treue» (нем.) «Наша честь — верность» (девиз СС).
