Ражный по воле шефа охранной фирмы сидел рядом с ним, и его усатая спутница, для начала предложив выпить на пару, невзначай положила руку на колено, а потом под прикрытием стола забралась в джинсы. Ей жутко мешала «молния», однако рука оказалась по-змеиному холодная, гибкая — изогнулась и вползла. Спровоцировать на глупость бывшего спецназовца погранвойск таким образом не удалось: во-первых, он все время поглядывал на девицу с ошейником, во-вторых, был на работе и знал, за что трудится.
В третьих, опасался, как бы такое чучело ночью не приснилось.
Но главное, замечание финансиста относительно борцовских ковров не выходило из головы, и тот сам время от времени незаметно рассматривал Ражного, следил за передвижениями, словно искал минуты для разговора.
И тоже не пил, когда все остальные гости расслаблялись по полной программе.
Седовласому шефу настолько понравилось очищение в бане, что он, не доведя юбилейное торжество до логического завершения, вдруг изъявил желание попариться ещё раз, только сейчас всем вместе. Подвыпивший и ещё более яростный стройотряд МГУ бросился в пекло первым, на ходу срывая одёжку, и через несколько минут в парилке стало тесно. Ражный на сей раз уже не мог сослаться на служебные обязанности и оказался сначала в аду (банного жара он терпеть не мог после горячего Таджикистана), а потом в ледяной воде речного омута, где били подземные родники. Холод он любил больше и потому купался с удовольствием, пока наблюдающая со стороны за своими девочками Надежда Львовна не всполошилась и не закричала:
— Миля?! Миля?! Девочки, где Миля?! Мужчины! Ищите Милю!
Даже имя у наперсницы было особенным…
Об этом Ражный подумал уже под водой, проплывая у самого дна. И ещё в голову пришла банальная мысль — хорошо бы найти её и вытащить, был бы повод для знакомства…
Но повезло одному из охранников Каймака, который достал бесчувственную Милю, вынес на берег, и вокруг в тот же миг образовался круг из девушек. Бандерша ползала возле наперсницы на коленях, хлопала по щекам и перепуганно звала:
— Миля, Милечка, дорогая! Что с тобой?! Ражный ворвался в этот круг, оттолкнул Надежду Львовну, перевернул девицу на живот, переломил её через колено и вдруг понял, что Миля не тонула и воды не нахлебалась, а находится в нормальном состоянии и прикидывается утопленницей. Тогда и он прикинулся, уложил её на спину и стал делать искусственное дыхание рот в рот. После третьего вдоха девица «ожила», мгновенно села и оттолкнула «спасителя». Стройотряд вместе с командиром радостно загомонил, а Ражный взял Милю на руки, отнёс в охотничью гостиницу и уложил в постель, сначала под присмотром самой бандерши.
Когда же снова уселись за стол и Каймак не обнаружил Надежды Львовны, Ражный решил «услужить», вернулся в гостиницу и захватил там женщин врасплох: Миля отчего-то смеялась, а её подруга только что сделала себе укол в вену и не успела спрятать шприц — зажала его в руке. Он сделал вид, что ничего не заметил, сказал озабоченно:
— Вас просят к столу, Надежда Львовна. Девица уже лежала как умирающий лебедь.
— Да, я иду! — всполошилась бандерша. — Милечка, запрись изнутри. И лучше тебе поспать…
Но на улице неожиданно остановилась, заговорила беспокойно, с оглядкой, забыв прежние обиды на хозяина:
— Присмотрите за Милей, буквально глаз не спускайте. Важно, чтобы никто из гостей к ней не прикоснулся. За исключением шефа.
Оказывается, девицу берегли для Каймака! Который даже и не глянул в её сторону, занимаясь своими старыми, хоть и начищенными самоварами.
— Проституток я ещё не охранял, — на ходу сказал Ражный. — Мне что же, сидеть у её постели?
Надежда Львовна догнала, забежала вперёд.
— Она не проститутка!
— Да?! Это любопытно!
Она перебила резко:
— А если с ней что случится? Если и в самом деле утонет или того хуже — кто-нибудь изнасилует? Или вы нуждаетесь в антирекламе?
Ражный ничего ей не сказал, однако нашёл Витюлю и приказал не спускать с девицы глаз.
Через несколько минут к нему подсел финансист, незаметно, по-свойски толкнул в бок.
— Хочешь эту утопленницу? Ну, так пойди и оттрахай её, я разрешаю.
— Как можно? — стал валять дурака и одновременно насторожился Ражный. — Девицу берегут для Господина. А я тут шестёрка, слуга. Нет, не смею! Будет скандал…
— Ладно, не придуривайся, иди. Шеф сделал заказ и забыл про него. С ним бывает…
— А что ты такой добрый? — спросил он и посмотрел Поджарову в глаза. — Не уворачивайся, говори.
— Ты же на неё глаз положил, — все-таки увернулся тот. — А шеф — он же натуральный извращенец.
— Вот как?.. Не заметил.
— Ну ещё заметишь, — пообещал финансист и ушёл на своё место, недовольный тем, что не склеил дела.
Спустя четверть часа Ражный убедился, кто тут правит бал и кто всегда прав.
Скандал действительно начался, только не из-за девицы с ошейником: расслабленный, благостный после бани и купания Каймак что-то шепнул егерю Агошкову, по-ангельски висящему у него за правым плечом. Исполнительный, подобострастный официант куда-то умчался и скоро вернулся совершенно обескураженным и несчастным.
Ражный, неусыпно наблюдавший за тем, что творится вокруг шефа, мгновенно заметил это и насторожился, поскольку Каймак посерел и взгляд его сделался непроницаемо-угрюмым.
А следил за ним не один Ражный, ибо все застолье, исключая подавляющее большинство будущих филологинь, также помрачнело и погасило банный, здоровый румянец. Егерь — отважный, истинный охотник, однажды ножом дорезавший свирепого секача, стоял бледный и косил виноватый глаз в сторону президента клуба. Тем временем Каймак знаком приблизил к себе одного из телохранителей, шепнул что-то на ухо, и тот, сорвавшись с места, подбежал к машине, прыгнул на сиденье и умчался, разрывая колёсами мягкую, отдохнувшую от крестьянских трудов землю.
После парной и купания застолье поголовно сидело в полотенцах, и потому рука подружки шефа гуляла по ляжкам Ражного без всяких препятствий, однако не достигала никакого эффекта, шевелящиеся усики вызывали омерзение.
— Ты импотент? — спросила она откровенно.
— Да, — подтвердил Ражный и, скинув блудливую конечность усатой девицы, знаком подозвал к себе егеря.
— Что там стряслось?
— Из холодильника куда-то делся сыр… как его… рокфор, — промямлил Агошков. — Гнилой такой, зелёный…
— Наплевать, принеси нормального, свежего!
— А они хотят гнилого. Они без него ни жить, ни быть.
— Куда же он делся?
— Да не знаю! Меня не было, домой ездил…
