— Нужна кровь, — ответила она неразборчиво, впиваясь зубами в край моей ладони. Зубы у Ники оказались чертовски острые. Когда она наконец их разжала, на коже отпечатались две четкие скобки. Ники сплюнула кровь на настил моста, опустилась на корточки, обмакнула палец в плевок и принялась рисовать какую-то загогулину, состоящую из одних острых углов: не то букву «н», не то «п», не то табуретку. Потом ещё одну, похожую на букву «р».
— Что это за таинственные письмена? — поинтересовался я.
— Руны, — сказала Ники, выводя третий знак, напоминающий куриную лапу. — Эта — чтобы открыть двери, эта — чтобы найти дорогу. А эта — чтоб вернуться.
Я скептически наблюдал за ее шаманством. Кровь в электрическом свете казалась такой же беспросветно-черной, как невская вода. Руны расплывались по настилу, превращаясь в мутные пятна и впитываясь в мокрое дерево. Пятна дрожали, меняя форму, делились, как амебы, выпуская из себя подвижные отростки. Их становилось все больше и больше; зеленоватые щупальца пробивались наружу и, извиваясь, тянулись вверх из тумана…
— Приготовились!
Напряженный голос Ники стряхнул с меня наваждение. Я моргнул и увидел перед собой пятно призрачной травы. Оно быстро разрасталось во все стороны. Я быстро попятился, пока эта дрянь не облепила ботинки.
— Ну, пошли! — пригласила Ники, наступая на траву.
Отступать было поздно. Хоть желудок мой и сжался в холодный ком, я последовал за ней без колебаний.
Знакомое уже жгучее онемение охватило ноги — словно я босиком вошел в горный ручей. Я замер, стараясь даже не дышать. Ощущение бездонной трясины было вдвое сильнее, чем в прошлый раз.
— Что же ты? — обернулась Ники. — Не стой на месте, нельзя!
Разве мог я сказать ей, что боюсь шевельнуться? Призрачная субстанция, казалось, ждала моего малейшего движения, чтобы проглотить меня с головой.
«Ты сам этого хотел! Пошел!» — приказал я себе, стискивая зубы.
В сознании неожиданно возникло очень странное видение — перышко на весах.
Что оно значило, я не понял. Но на всякий случай мысленно сказал с предельной искренностью, обращаясь к траве:
«Я легкий! Я очень легкий!»
И шагнул вперед.
— Пришли, — сказала Ники. — Пока все идет неплохо.
Я с трудом оторвал взгляд от собственных ног и увидел перед собой железные ворота. Над воротами светил фонарь. Слева от ворот высился пятиметровый бетонный забор с «колючкой» поверху. Справа виднелась проходная с темными окнами.
— Фабрика смерти, — произнес я вслух.
— Почему фабрика? — спросила Ники.
Я оглянулся. Да-да, вот и ряд тополей, где прятались в засаде мы с Валенком, вот и дорожка, где я пугал девицу… Вдалеке, за пустырем, мигали цепочки уличных огней и ровно светились тысячи окон в новостройках.
— Я тут уже был. Совсем недавно. Это Северный завод, где мы с Валенком охотились на змея.
— Странно, — сказала Ники. — Ты говорил, что просто наблюдал, а со змеем воевал Валенок…
— Помимо змея, там были еще человек тридцать злющих работяг, — хмыкнул я. — Еще чуть-чуть, и прибили бы меня.
— А… ну понятно тогда, — протянула Ники. — Вот это «чуть-чуть» тебя сюда и привело. Видишь ли, вход — это твое персональное тонкое место. Проще всего открывать его там, где ты в последний раз мог реально погибнуть.
Тем временем ощущение трясины под ногами исчезло. Я опустил взгляд — так и есть, стою на асфальте. Все вокруг стало так обыденно и буднично, что я засомневался — не темнит ли Ники? Неужели на тот свет можно попасть, просто войдя в заводские ворота?
Кстати, о воротах. Они состояли из одной длинной железной створки, которая выезжала откуда-то сбоку, подчиняясь кнопке сторожа. Сейчас ворота были почему-то открыты. Учитывая, что на проходной даже не горел свет, настежь распахнутые ворота в самом деле выглядели несколько странновато. Я заглянул внутрь, но ничего не увидел. Это как раз не удивляло. Единственный фонарь освещал небольшое пространство перед проходной. За воротами же царила кромешная тьма. Все, что я видел, — раскрошившийся край асфальтового покрытия, а дальше — обрыв.
— Внимание, инструктаж, — сказала Ники, торжественно и серьезно. — Делать только то, что я скажу. Никакой самодеятельности. От меня ни на шаг. Если видишь что-то незнакомое — не трогай.
— Артефакты собирать только в перчатках, — подхватил я. — Складывать в специальные контейнеры. И никогда, никогда не ходить по Зоне ночью!
Ники сумрачно посмотрела на меня.
— Тут всегда ночь. Что-то ты развеселился…
— А мертвецы? Зомби? Кровососы? Надеюсь, мы их встретим?
— Надеюсь, нет! Я не собираюсь уводить тебя от ворот! Ты сам сказал — войти и выйти.
— Ну вот, — протянул я разочарованно (хотя, признаться, огорчен не был).
— Но на всякий случай, — продолжала Ники с тем же серьезным видом, — если кто-нибудь все же вылезет — не заговаривай с мертвецами. Ничего хорошего они тебе все равно не скажут.
— А если они сами заговорят со мной?
— Не отвечай. Но если уж заговорил — ничего у них не бери и сам не давай. Если будут предлагать еду или питье — откажись. Иначе не выйдешь наружу, несмотря ни на какие руны.
— Не имеет значения, новичок ты или ветеран, — заявил я еще более торжественно, чем Ники. — Новичок найдет Монолит, а ветерана убьют еще на Кордоне…
Ники устало махнула рукой.
— Если так захочет Зона. Пошли.
И мы одновременно шагнули в гостеприимно открытые ворота.
Там, где кончался асфальт, оказалась вовсе не бездонная пропасть, а просто сухая земля, поросшая редким бурьяном. Сюда еще проникал свет фонаря над проходной. В воротах я обернулся — до странности не хотелось сводить с него глаз. Фонарь подмигнул мне. Не знаю, что он хотел этим сказать. Видимо, скакнуло напряжение.
— Мы внутри, — тихо сказала Ники.
Я огляделся, рефлекторно сканируя местность на предмет зомби. Но тут не было никого, кроме нас двоих. Мне почему-то казалось, что мы на пороге огромной пещеры. Хотя, глядя наверх, видел небо — низкое, в черных тучах, и тяжелое, словно каменный свод.
Особенного страха я не ощущал. Только легкую слабость и удушье, будто вошел в плохо проветриваемое помещение.
— М-да. Темновато, — проговорил я, пытаясь понять, что меня так гнетет.
Взглянул левым глазом, правым — никакой разницы. Все та же тьма вокруг. Это меня и в самом деле почти напугало. Точнее, я почувствовал себя очень неуверенно. Словно ослеп и оглох.
Фонарь светил нам в спины. Перед нами на земле лежали две длинные тени. Это зрелище почему-то подбадривало меня. Вокруг простирался то ли пустырь, то ли скошенное поле, только сухие метелки бурьяна шелестели в темноте.
