– Да ведь с ним все в порядке! – попытался возразить внук. – И он даже процветает!
– Рано или поздно, – менторским тоном заявила бабушка, – Он плохо кончит. И поменьше бы ты с ним водился. А то начал уже и мыслить, как он – короля ему просканировать незаметно!
– Жаль, – вздохнул господин Факстон. – А как было бы здорово, если бы было можно. Представляешь, сколько интересной и полезной информации хранится в этой стриженой башке?
Когда он скрылся за дверью, мэтресса печально посмотрела ему вслед и вздохнула.
– Эх, Зюси… Такую башку, как у Шеллара, надо иметь свою, а не мечтать заглянуть в чужие. Уж он-то, я уверена, правит своим королевством без всякой бабушки.
Она вздохнула еще раз, достала небольшое карманное зеркальце, поправила прическу, освежила макияж, после чего глубоко о чем-то задумалась. Дожидаться возвращения любимого внука пришлось недолго. Видимо, его величество был, как всегда, краток и конкретен. И даже более чем всегда, поскольку его дома ждала молодая жена.
– Что интересного сказал тебе Шеллар? – поинтересовалась мэтресса, созерцая, как вернувшийся внучек утирает кружевным платочком взмокшую лысину.
– Бабушка, – подозрительно ответил тот. – А ты точно уверена, что этот мистралиец не то, что думает Багги?
– Абсолютно, детка.
– А ты не ошиблась с анализом? Ты хорошо умеешь их делать?
– Я их вообще не умею делать, я ходила к специалисту. А что заставило тебя усомниться в словах твоей дорогой бабушки?
– Только что Шеллар живо интересовался этим человеком. Намекнул, что он оказал бесценную услугу короне и лично Шеллару, и просил со своей стороны выяснить, что Багги собирается с этим мистралийцем делать и зачем он ему вообще. Не бесплатно, разумеется. Также намекнул, что если господин Дорс намеревается извлечь какую-то материальную выгоду из своего пленника, то корона заинтересована в нем и готова заплатить куда больше, чем мистралийское правительство может предложить и за него, и за его друзей вместе взятых. А также как бы между прочим порассуждал о репутации и ее роли в бизнесе и в политике, и, в частности, привел господина Дорса в качестве примера. Репутация у него, дескать, и так не самая чистая, а он еще имел неосторожность кинуть клиентов, и будет очень печально, если эта информация всплывет, подкрепленная доказательствами… и тому подобное. Перевести тебе это все с дипломатического языка на нормальный?
– Не трудись, – усмехнулась бабушка. – И так понятно. «Передай своему дружку Багги, что его мистралиец мне нужен, и я за него заплачу. А добром не отдаст, репутацию подпорчу так, что из Совета Магнатов вылетит со свистом.» Он тебе обещал комиссионные за посредничество?
– А как же! Разумеется, обещал. Только вряд ли я их увижу, если Багги так решительно настроен, он лучше репутацией пожертвует… тем боле она у него и так не самая лучшая. Бабушка, а ты точно уверена? Твой специалист не мог ошибиться? Если этот мистралиец никто, почему Шеллар так настойчиво желает его заполучить? Или ты думаешь, он тоже его логически вычислил, как он это называет, и ошибся? Не верю я, что Шеллар в таких вещих ошибся…
– Зюси, ты несносный мальчишка! – возмутилась бабушка. – Разумеется, Шеллар не мог ошибиться, как ты или Багги! Он лично знал Орландо, и довольно близко, и не узнать его в лицо он бы не мог. Равно, как и принять за него постороннего человека с совершенно другим, кстати, типом лица. А дела у них могут быть какие угодно. Начиная с того, что этот человек – его агент, и кончая тем, что у них любовь. Это я шучу, разумеется, просто чтобы нагляднее проиллюстрировать тебе, насколько велик простор для фантазии по этому вопросу. И оставь ты дурацкую мысль о том, что твоя бедная бабушка ошиблась, я абсолютно права. Лучше давай подумаем, что нам с тобой выгоднее – комиссионные от Шеллара или подпорченная репутация Багги.
Где-то часам к двум Кантор, наконец, уснул. Без особого труда, поскольку за пять часов, прошедших с момента ухода Тедди, измотался так, что усталость все же взяла верх над болью. Все это время он был занят очень полезным и адски трудным делом – выковыривал из своих нар гвоздь. Этот весьма перспективный предмет он заметил еще, когда препирался со «специалистом» по поводу одеяла. Один из гвоздей, которыми были сколочены нары, расшатался и не особенно крепко сидел в дереве. Даже шляпка немного неплотно прилегала к поверхности. И когда заботливый палач удалился, так и не дав никакой тряпки и заявив, что Кантор, дескать, еще благодарить его за это будет, узник принялся за работу.
Сначала работать приходилось зубами, то и дело обдирая губы о неструганные доски, матерясь и одновременно благодаря небо, что эти самые зубы ему не выбили. Долго и старательно, по щепочке, как бобер какой, он выгрызал дерево вокруг гвоздя, чтобы получше его расшатать и чтобы иметь возможность уцепить его пальцами или хотя бы теми же зубами. Затем так же долго, упорно и осторожно, стараясь не шуметь, чтобы никто не обратил внимания на подозрительную возню в камере, расшатывал и тащил неподатливый гвоздь, никак не желавший вылезать из своей норки. Попеременно, то уцелевшей левой рукой, то зубами, он расшатывал и тащил, расшатывал и тащил, выбиваясь из сил, но ни на минуту не оставляя свой тяжкий труд. Ему позарез нужен был этот гвоздь, и он не собирался отступать, пока не получит его. В его положении, когда он был бы рад даже маленькому кусочку проволоки, гвоздь был просто роскошным подарком судьбы. Им можно было не только отомкнуть наручники но и много чего еще сделать. А делать как раз что-то надо было, и срочно. Два момента из сегодняшней застольной… вернее, затабуреточной беседы не давали Кантору покоя.
Во-первых, то, что босс не велел его убивать, но и продолжать пытать тоже не велел. Во-вторых – известие о смерти короля Шеллара.
Если сразу отбросить предположение, что господин Дорс психически болен и страдает тяжелыми припадками гуманизма, вывод из первого момента следовал единственный. Кантор им все еще для чего-то нужен, но метод обработки будут искать другой. Поскольку угрозы, пытки и сканирование уже попробовали, оставались шантаж и заложники. Шантажировать его нечем, перед своими он чист, и даже если попробуют подставить, Амарго ему поверит в любом случае и пропасть не даст. А вот если они начнут искать, нет ли где на свете людей, дорогих товарищу Кантору до такой степени, что для него будет большим несчастьем их потерять, то могут и найти. Нет, маму они, конечно, не найдут, никому и в голову не придет предположить, кто он такой на самом деле. На это только у короля Шеллара могло хватить фантазии, да и то потому, что у него есть очень интересный шут… так что, за маму можно не беспокоиться, как не беспокоился все последние пять лет. А вот Ольга найдется немедленно. Если они попробуют искать в Ортане, то первый же городской сплетник охотно расскажет про ненормальную переселенку, которая дружит с королями, сражается с драконами и трахается с мистралийскими убийцами, да так, что у всех соседей в двух ближайших подъездах случается коллективный оргазм. Вот ведь придурок, как же у него ума хватило не предупредить ее, чтобы помалкивала об их отношениях… Да еще шлялся по городу в ее обществе, по балам таскал… Совсем голову потерял от счастья, кретин влюбленный! Ведь она же совершенно беззащитна, проще простого ее где-нибудь посреди улицы схватить за руки и впихнуть в карету, она даже свое дежурное «ой!» сказать не успеет, не то, что пистолет выхватить. Если бы она хотя бы знала, что ей грозит, и поостереглась! Но ведь предупредить ее совершенно некому. Даже, если этот полоумный медитатор товарищ Пассионарио уже слез со своего насеста и пожаловался Мафею, толку от этого никакого. Был бы жив Шеллар, он бы мигом сообразил, что из чего следует, предупредил бы, охранял бы, присматривал. А Элмару и в голову не придет в день похорон любимого кузена задумываться о судьбах всяких там посторонних мистралийцев, да еще делать логические выводы, а не может ли это быть как-то связано с Ольгой. Да и потом не до того ему будет, стоит только вспомнить памятный рассказ Мафея, как приходилось надрываться бедному Шеллару в первые месяцы после коронации, чтобы въехать во все вопросы управления государством. Так ведь Шеллар был мужик сообразительный, трудолюбивый и с юридическим образованием, а что со всем этим будет делать Элмар, вообще подумать страшно. Да и все прочие на известие о печальной судьбе товарища Кантора отреагируют просто и естественно – огорчатся, расстроятся, и договорятся ничего не рассказывать Ольге. А о том, что ей может грозить опасность, ни один не додумается. Разве что Элмар случайно обмолвится своему проницательному Флавиусу, может, тот догадается и поделится догадками. Но на это рассчитывать не стоит, уж слишком маловероятно. Значит, надо что-то делать самому, и срочно. Что можно сделать в его положении, Кантор с трудом себе представлял, и пока сосредоточился на низменном физическом труде, решив отложить труд умственный на тот момент, когда добудет себе хотя бы какое-то орудие.
