Его ответ изрядно меня озадачил. Я надолго задумался.
— Когда сэр Джуффин Халли объяснял мне, как вас найти, он говорил, я должен твердо решить, что хочу вас встретить, но при этом ничего не хотеть, — наконец сказал я. — Это и есть ваша Граница? Не место, но состояние? В данном случае — между «хочу» и «не хочу», верно?
— И это тоже, — согласился Хабба Хэн. — Причем смотри, как забавно получилось: для того чтобы решить эту немудреную, в сущности, задачку, ты был вынужден нащупать куда более труднодоступную границу — между собой и кем-то другим. И теперь ты начал понимать, что не являешься ни тем, ни иным, но чем-то третьим. Я правильно описываю твои ощущения?
— Пожалуй.
— Так вот, когда этот «третий» остается единственным персонажем, не обремененным даже тенью чужого присутствия, человек становится одним из людей Границы.
— Люди Границы? — переспросил я. — То есть вас много?
— Не сказал бы. Но разумеется, я не один. Есть и другие. Мы не нуждаемся в обществе себе подобных, но постоянно ощущаем присутствие друг друга — где-то бесконечно далеко и бесконечно давно, но в то же время — здесь, сейчас. Я совсем тебя запутал, бедный мальчик?
— Не огорчайтесь, это не ваша вина, — вежливо сказал я. — Мне известно, что некоторые вещи можно понять, только испытав на себе. Знание вообще редко дается вне личного опыта. Думаю, я вас понял — ровно настолько, насколько это вообще возможно.
— Ты правильно рассуждаешь, — согласился Хабба Хэн.
Мы помолчали. Хабба Хэн с видимым удовольствием пил заказанную мной свежую камру. А я старательно формулировал вопрос, который сейчас казался мне куда более важным, чем моя первоначальная цель. Наблюдая за собой со стороны, я заранее знал, что завтра, несомненно, сочту свое нынешнее поведение чрезвычайно забавным. Но это ничего не меняло.
Наконец я счел формулировку удобоваримой и спросил:
— Одним из вас нужно родиться или можно стать?
— Можно родиться тем, кто когда-нибудь станет одним из нас, если обстоятельства сложатся должным образом, — пожал плечами Хабба Хэн. — Но на твоем месте я бы об этом не беспокоился. Ты — часть другой тайны, столь же невыразимой и неизреченной, как моя. Не нужно быть жадным, не стоит стремиться захапать себе как можно больше диковинных судеб. Ты со своей хоть как-то совладай, вот это будет деяние, достойное героев древности! Быть тобой непросто, это видно невооруженным глазом. Но ты молодец, неплохо держишься. По крайней мере, пока. Ясно тебе?
Я неопределенно пожал плечами. Дескать, что-то ясно, что-то нет. Мы снова помолчали.
— Когда действие заклинания закончится, — неожиданно сказал Хабба Хэн, — и тебе покажется, что ты снова не справляешься с собой, просто приходи в этот трактир. Садись за столик, вспоминай, как мы с тобой тут болтали. Ты не поверишь, но такая ерунда часто работает не хуже самого могущественного заклинания. Все, что тебе необходимо, вернется само.
— С вашего позволения, этот совет я запишу. Так будет лучше.
— Конечно записывай, — кивнул он. — Поступай, как сочтешь нужным.
И я пошел за тетрадкой.
Когда я взял тетрадь и повернул обратно, никакого Хаббы Хэна за столом уже не было. Девственно чистая кружевная скатерть, без единой складки, словно за весь вечер никто ни разу не присел за этот стол.
Даже наш кувшин с камрой и кружки куда-то подевались. Зато на столе лежал маленький пакет из прозрачной бумаги. В пакете, как и следовало ожидать, обнаружились мелкие зеленые зерна; пряный запах показался мне смутно знакомым.
Нечего и говорить, что теперь, когда сам Хабба Хэн исчез, загадочные зерна с Границы казались мне чем-то вроде связующего звена, чуть ли не ключом к разгадке его невнятной, но чрезвычайно привлекательной тайны.
Некоторое время я размышлял, допустимо ли вскрывать пакет, предназначенный Джуффину. Наконец решил, что отсутствие прямого запрета в данном случае вполне можно считать своего рода разрешением. Сочетание своенравности с необходимостью беспрекословно подчиняться долгу делает ум на редкость изворотливым. К тому же пакет не был запечатан, прежний владелец просто загнул его край, чтобы зерна не рассыпались. Это укрепило меня в моих намерениях. Я аккуратно развернул бумагу, взял одно из зерен, положил в рот, раскусил и принялся тщательно пережевывать.
Ничего особенного не произошло. Втайне-то я надеялся на мгновенное озарение или на что-то в таком роде. Но пришлось обойтись без психоделических радостей. Только и счастья, что понял наконец, почему запах показался мне знакомым: загадочные зерна с Границы были очень похожи на кардамон. Возможно, впрочем, это и был самый обыкновенный кардамон — здесь, в Ехо, эта пряность в диковинку, вернее, она тут вовсе не растет. И, кажется, ни на одном из континентов этого Мира. А то непременно завезли бы — если уж даже арварохскими цацками Сумеречный рынок чуть ли не до отказа забит…
Убедившись, что откровений не будет, я спрятал пакет с зернами в карман, присел за стол и неторопливо, тщательно подбирая слова, записал в тетрадь последний совет Хаббы Хэна. А на следующей странице зафиксировал важное наблюдение над собой:
Внезапное исчезновение Магистра Хаббы Хэна посреди интересного разговора совершенно меня не огорчило (теоретически, зная себя, прекрасно понимаю, что разочарование мое должно быть велико). При этом я испытываю очень сильное недовольство, собой, поскольку не успел узнать, является ли мой собеседник Магистром какого-нибудь Ордена или это звание — просто формула вежливости, почетная приставка к имени?
Дело вовсе не в моем любопытстве. У меня никогда не было склонности всерьез интересоваться чужими званиями. Но я не осуществил принятое решение и по этой причине чувствую себя весьма скверно. Это не нравственное, а скорее физическое переживание, как будто в теле появилась небольшая, не опасная для жизни и не заметная глазу сквозная прореха. Очень интересное, но однозначно неприятное ощущение. Если таковы обычные последствия всякого неосуществленного намерения, я уже давно должен быть похож на решето.
Что ж, будет впредь наука — не принимать пустяковых, необязательных решений. А если уж позволил себе такую роскошь, будь добр, выполни задуманное любой ценой. И следует помнить, что риск показаться смешным и нелепым, докучливым собеседником, озабоченным сущими пустяками, — очень невысокая плата. Отделаться так дешево — редкая удача.
Покончив с работой, я подозвал хозяина трактира, чтобы расплатиться. И, скорее из чувства долга, чем из любопытства, спросил его, куда делся посетитель, сидевший за этим столом. Мужчина в лиловом, я его еще камрой облил, а потом попросил принести салфетки, ну же! Без особого удивления выслушал сбивчивые заверения трактирщика, что за этим столом с самого утра никто не сидел, а камру я действительно пролил, было такое дело, — хвала Магистрам, на скатерть, так что никто из клиентов не пострадал, а скатерть — что ж, отстираем, благо дозволенной законом магии вполне достаточно, чтобы вывести любое пятно.
