— Черные ангелы? — тихо спросил Хеннинг.
— В данном случае, нет. Марит, ты помнишь синицу на твоей оконной раме?
— Да, — тут же ответила она.
— А ты, Андре, помнишь, как к тебе в тот раз, когда мы встретились, подошла собака?
— У ворот школы? Да.
— А ты, Бенедикта, помнишь того лося в Фергеосете?
— Да, мы встретили там лося, — сказал Сандер.
Марко кивнул.
— Это все мои осведомители. Они наблюдают за вами. И у каждого из вас есть свое животное, которое подает мне весть.
— И Туфе? — тут же спросила Малин.
— И он тоже! Он охраняет тебя и Пера. Но чаще всего я использую птиц. У них самый легкий способ передвижения.
— Я знаю одну ворону, — задумчиво произнесла Ванья. — Она кружит над домом почти каждый день.
— Совершенно верно! И если каждый из вас задумается, то наверняка определит, кто оберегает его.
— Старый Блакк и я на редкость хорошо понимаем друг друга, — сказал Хеннинг.
— Да, тебя оберегает эта лошадь. Но я часто использую случайных животных, вроде того лося в Фергеосете. Собственно, я не должен был сообщать вам об этом, но, возможно, будет лучше, если вы будете знать. Но не надо об этом слишком много думать, пусть животные появляются и исчезают, как это было раньше, так будет лучше всего. Вы получите помощь, когда она вам потребуется, но впредь вы меня больше не увидите…
— Не увидим? — разочарованно произнесли все.
— Нет, но вы, тем не менее, можете жить спокойно. К тому же у вас есть Бенедикте. Вы можете положиться на нее, она умеет гораздо больше, чем вы думаете. Но не забывайте о том, что нельзя злоупотреблять ее способностями!
Бенедикте смущенно улыбнулась.
— Значит, ты явился сюда, чтобы попрощаться с нами? — подавленно произнесла Малин.
—Да.
— Как быть с твоей частью наследства?
— Пусть это останется в Липовой аллее! Но я пришел сюда также для того, чтобы поговорить с одним из вас. И, я думаю, вы знаете с кем.
Они кивнули.
— Ванья, иди в свою комнату, — спокойно произнес Марко. — Я тоже сейчас приду.
Когда девушка медленно пошла прочь, он, обращаясь к остальным, сказал:
— Вы должны оставить ее в покое. Внешне кажется, что она переживает возрастные трудности, но в действительности же она ведет героическую борьбу с нашим опаснейшим врагом.
— С Тенгелем Злым? — шепотом произнес Хен-нинг.
— Да. Но борьбу не явную, поскольку сам он в это не вмешивается. Если Ванье посчастливится, она сможет одержать над ним великую победу. Так что не вмешивайтесь в ее дела, от этого ей не станет легче.
— Но ведь мы же могли бы помочь ей! — воскликнула Бенедикте.
— Вы этого сделать не можете. Ванья должна делать это одна. И, я уверен, она справится. Она ведь так прекрасна…
Никто не понял, какое отношение ко всему этому имеет ее красота.
— Теперь я должен пойти и поговорить с ней, — сказал он. — Лично я не могу помочь ей, потому что то, к чему она призвана, слишком серьезно и огромно…
Марко долго говорил с Ваньей. Когда они оба вошли в гостиную, все к своему удивлению увидели счастливую улыбку на губах девушки. В этой улыбке сквозило не облегчение, а триумф.
Это показалось всем просто немыслимым.
Марко попрощался со всеми. Видя, как он уходит, все чувствовали в душе пустоту. Андре плакал и не хотел отпускать его. Но тот только покачал головой и осторожно высвободился из объятий мальчика.
И вот он ушел. Разве не был он просто мечтой, видением?
Все разошлись. Вскоре Кристоффер и Марит были уже в своей спальне. Одни. Оглушенные событиями вечера. Марит не знала, куда деться от смущения, Кристоффер волновался, будучи не в силах выправить ситуацию, в которой они оказались.
«Я должен, — думал он. — Должен разделить с ней постель, я не могу больше ссылаться на ее слабость. Я должен как можно лучше выполнить мои супружеские обязанности. Вместе с этой весьма специфической женщиной, по-своему красивой, вызывающей у меня симпатию. Видно, мне самим небом предначертано совершать с ней акт любви.
Хотя мое отношение к ней не простирается дальше сочувствия и симпатии».
Она стояла, теребя тесемку на шее.
Собравшись с духом, Кристоффер сказал:
— Разденься, а я подожду пока в гостиной.
— Кристоффер… — еле слышно произнесла она.
— Да?
— Почему ты женился на мне? Он вздрогнул, совершенно не ожидая такого вопроса.
— Почему я?.. Но, дорогая, почему вообще люди женятся, как ты думаешь?
— Ты это сделал потому, что считал меня умирающей? Ты это сделал из сострадания?
— Нет, как ты могла подумать такое! — слишком поспешно ответил он. — Нет, такое мне никогда не приходило в голову. Я женился на тебе, потому что хотел этого. И больше всего на свете я хотел, чтобы ты выжила.
Она села на край постели. Развязала тесемку на шее и снова завязала ее.
— Кто такая Лиза-Мерета? — медленно спросила она.
Снова он вздрогнул. Значит, она все-таки услышала это имя, это было неизбежно. Но довольно странный момент она выбрала для того, чтобы задавать эти вопросы! А может быть, совсем и не странный.
— Это одна отвратительная женщина, которую я знал в Лиллехаммере. Она пыталась убить тебя, когда я сказал ей, что собираюсь на тебе жениться.
Это было не совсем так. Он ничего не говорил Лизе-Мерете о своих намерениях жениться на Марит. Хотя в принципе его довод был корректным.
Марит кивнула. Она сидела, низко опустив голову, вид у нее был несчастный. Кристоффер осторожно присел рядом с ней и обнял ее. Ему хотелось заглянуть ей в глаза.
— Поверь мне, Марит, я хотел этого. Если бы я этого не хотел, я бы не стал на тебе жениться.
Она взглянула на него, вот-вот готовая заплакать.
— Мне так хотелось бы поверить в это, — жалобно произнесла она. — Но ты кажешься мне таким… я сама не знаю…
— Ну, ну, — произнес он, прижимая ее к себе. — Давай я помогу тебе раздеться!
Она позволила ему сделать это, поскольку доктор Кристоффер Вольден много раз видел ее раздетой и знал, что она плоская, как… нет, теперь уже нет, она стала уже обретать кое-какие формы. Он уложил ее в постель, накрыл одеялом и задул свечу; она слышала, как он сам разделся в темноте, а потом осторожно лег рядом с ней в постель.
Сердце ее бешено стучало. «Господи, пусть все пройдет хорошо, — молилась она. — Дай мне сделать все, как надо, а ему — полюбить меня! И пусть ему это понравится, Господи, я так хочу этого!»
Кристоффер едва осмеливался дышать, он понятия не имел, с чего начать. Он положил ладони ей под голову, думая, что так ей будет удобнее, но потом решил, что это положение не подходит.
Господи, ему знакома была только любовная прелюдия. Они с Лизой-Меретой играли в любовные игры, заходя весьма далеко, но не переступая запретной грани, поэтому он знал, что возбуждает женщину и чего она хочет. Конечно, он понимал, что все это дело индивидуальное, но основные правила было выполнить нетрудно.
