А пока внизу оторопело молчали, будучи не в силах понять, что случилось, а на стенах вопили, размахивали руками и хохотали, искренне веря, что три каменных ядра действительно сумели убить четырёх опасных зверей, которые только что по-хозяйски двигались к воротам.
После гибели нежно любимых чудовищ кёниг Ансир хотел немедленно снять осаду и скрыться за болотистыми пустошами, что искони охраняли его владения, но герцог Лиезский, никогда слишком не рассчитывавший на магические силы, не позволил уйти ненадёжным союзникам. Война, тягучая и никому особо не нужная, продолжалась. Трудно было сказать, на что надеялся герцог: город был хорошо укреплён, и блокировать его с моря купеческими кораблями было бы безнадёжным предприятием. Тем не менее войска продолжали стоять под стенами, сантонские бароны, закованные в латы, выезжали к стенам, вызывали подлых трусов на благородный поединок и, не дождавшись сатисфакции, возвращались в лагерь. Несколько раз по баронам палили из малой пушечки и наконец попали. Трёхфунтовое ядро из Свирельки убило оруженосца вместе с конём, а благородного рыцаря скинуло наземь, заставив долго подниматься под свист и улюлюканье с городских стен.
— Не пойму, чего они ждут. Нас им не взять и за сотню лет. Мы живём в домах, они — в шатрах и палатках. Подвоз продовольствия ничуть не затруднён, а герцог в части провианта полностью зависит от ненадёжного союзника. В этой войне не будет ни славы, ни добычи — что ему нужно?
Ист стоял на бруствере, облокотившись на одну из пушек, посадник Каре, огромный, сухой, как щепа, и такой же просмолённый, стоял рядом и, казалось, не слушал, что ему говорят. Тем не менее, едва Ист умолк, бывший корабел покачал головой и негромко произнёс:
— Что ему нужно — того не ведаю, а что они тут сидят — худо. Сам посуди — торговли нет, берег в блокаде, ни нам никуда не поплыть, ни добрым гостям на наш торг не попасть. Торговле от этого беда, а корабельному делу и того хуже. От войны только войне польза бывает. Так-то вот. Ты хоть лицом с нами и схож, а всё нездешний, наших забот тебе не понять.
— Может быть, и не понять… — задумчиво протянул Ист, — но кое-что я понял. Значит, говоришь, от войны бывает польза только войне? А я-то гадаю, что происходит… Ну что ж, спасибо тебе. Я вот что подумал: а не послать ли корабли прямиком в Монстрель? Пощупаем, чем герцог жив.
— Верных людей у меня мало… — проворчал Каре. — Если сейчас ватагу на Монстрель послать, то как бы родной Хольмгард не проворонить. Те, что останутся, герцогу ворота не откроют, да боюсь, что и нам тоже.
— А если не ватагу посылать, а нескольких говорливых людей с подмётными грамотами? Взбунтуем Монстрель, герцог здесь недолго усидит.
Каре задумался на пару долгих минут, потом с сожалением вздохнул:
— Ничего не выйдет. Это мы бунтовать горазды, а у них там оракул морского бога. С авгурами шутки плохи: разнесут недовольных — только перья полетят. Понимать надо, хоть мореходы и зубоскалят, что, мол, ихний Басейн супротив нашего Ньерда слабак, но у них настоящие волшебники, наши в том числе, а тут — никого.
— Об этом не думай, — успокоил Ист. — Оракул вмешиваться не станет. Слыхал, что в Норгае с храмом было? Вот и они слыхали.
— Не нравится мне это! — Посадник в сердцах ударил кулаком по ладони левой руки. — Всюду боги, волшебники, тайны паршивые! Простому человеку повернуться некуда. По-моему, бог нужен, только чтобы ему в праздник жертвы приносить, а в остальное время хоть бы его и вовсе не было — не заплачу. Ну да что с тобой делать, — Каре наклонился к Исту, с высоты саженного роста заглянул в глаза, — пошлю людишек. Но ты помни, их головы в твоей руке. Сгубишь посланных — не прощу, найду хоть в Монстреле, хоть в Норгае. — Каре помолчал немного и добавил совсем тихо: — Не думай, я знаю, что творится в моём городе. И что ты далеко не каждую ночь проводишь здесь, мне известно. То, что в Норгае ты делал, мне тоже известно. Надеюсь только, что у меня дома колдуну работы не найдётся. А в Монстреле делай что хочешь. Сумеешь разбить оракул или уговорить его не вмешиваться — хорошо. Не сумеешь… — Каре круто развернулся и, не договорив, начал спускаться со стены.
Ночью три лёгких судёнышка убежали через пролив, а на следующий день на островном берегу высадилось пришедшее из Монстреля подкрепление. С купеческих карбасов сгрузили несколько закупленных в Лютеции баллист и начали подводить лагерь ближе к городским стенам. Работы продвигались медленно, осаждающие понимали, что если попросту поставить камнемёты напротив стен, то они в тот же день будут разбиты пушечными выстрелами. Молодецкий приступ грозил превратиться в многомесячное копание в каменистом норландском грунте. Рыцари были недовольны: солдаты бузили и пьянствовали, а согнанный отовсюду подневольный люд неохотно ковырял землю, возводя вал, из-за которого баллисты могли бы безопасно швырять камни.
Пушки ударили, производя опустошение среди землекопов, но благородного герцога мало беспокоила гибель пленных простолюдинов, работы продолжались. Откуда-то стало известно, что баллисты собираются швырять не просто камни, от которых было бы не так много вреда, а горшки с горящим салом, а то и вообще с горным маслом, о котором рассказывали всякие чудеса. Горное масло, впрочем, до городских стен не доплыло, корсары Хольмгарда перехватили последний карбас, и огромный костёр осветил ночное море, подтвердив слухи, что волшебное масло умеет гореть и в воде.
Ободрённые удачей моряки высадились на берег и сожгли большинство вражеских судов, вытащенных на песок и как следует просохших к тому времени. Теперь герцогу оставалось во что бы то ни стало взять город штурмом — уйти от стен Хольмгарда он не мог, у него почти не осталось кораблей.
Больше всех был доволен случившимся Ист. Как бы в конце концов ни повернулось дело, но даже его противники, а значит, и сам Гунгурд, были вынуждены во время большой войны пользоваться не столько магией воинов-жрецов, сколько запретной техникой. И в конечном счёте это была его победа.
Между тем землеройные работы были ускорены, самая большая из катапульт установлена позади насыпанного вала, и в городе начались первые пожары. Горело жарко и неугасимо, что и неудивительно, если рядом с катапультой стоит повелитель огня.
Покуда в Хольмгарде лениво шла столь милая сердцу Гунгурда война, Ист тайно отправился в Монстрель. Он не был тут уже много лет, с того самого дня, как чудовищная волна смела с лица земли всю прибрежную часть города. Два слишком тяжёлых воспоминания связывались у Иста со столицей герцогства. Впрочем, город, заново отстроенный, ничем не напомнил былого. К тому же в порту и в торговых кварталах Исту было нечего делать. На этот раз его путь лежал в святилище бога Басейна. Пора было вводить в игру третью силу.
