Слуга не издал ни звука, как будто мистер Джером не сделал ничего особенного. Он опустился на колени и пополз, подбирая фрукты. Когда несчастный подобрался к стулу Уилла, выуживая яблоко из-под стола, мальчик заметил глубокий порез у него на губе, из которого сочилась кровь.
Уилл был ошарашен, но Кэл как будто вовсе не обратил внимания на происшествие. Старший мальчик проводил взглядом слугу, ковылявшего прочь, и, решив, что все равно никак не может помочь ему, повернулся к вазе с фруктами. Помимо яблок и апельсинов там были бананы, груши и инжир. Уилл обрадовался, увидев после двух жутких блюд хоть что-то знакомое, и принялся за еду.
Тут входная дверь хлопнула с такой силой, что стекла в окнах задрожали. Уилл и Кэл услышали удаляющиеся шаги мистера Джерома.
— Он меня ненавидит, да? — нарушил молчание Уилл.
Кэл неопределенно мотнул головой, очищая апельсин.
— Поче… — Уилл осекся, потому что вошел слуга и с покорным видом встал за стулом Кэла.
— Можешь идти, — грубо сказал Кэл, даже не поглядев на него, и слуга тихо выскользнул из комнаты.
— Кто это? — поинтересовался Уилл.
— Уоткинс. Не обращай внимания.
Уилл помолчал, а потом переспросил:
— Как, ты сказал, его зовут?
— Уоткинс… Терри Уоткинс.
— Кажется, я его откуда-то знаю…
Уилл несколько раз повторил имя про себя. Оно показалось ему смутно знакомым, но мальчик не мог вспомнить, где его слышал.
Кэл продолжал есть. Замешательство Уилла его позабавило.
— Они пропали! Вся семья! — осенило Уилла.
— Естественно.
Потрясенный Уилл посмотрел на брата через стол.
— Их похитили!
— По-другому было нельзя. Они стали опасны для нас. Уоткинс наткнулся на вентиляционную шахту и мог кому-нибудь рассказать.
— Не может быть, чтобы это был мистер Уоткинс. Он был такой огромный… я его видел, у него сыновья учились в нашей школе, — сказал Уилл. — Не верится, что это он.
— Его вместе со всей семьей отправили на работы, — холодно ответил Кэл.
— Но… — Уилл запнулся, пытаясь увязать свое воспоминание о мистере Уоткинсе с тем человеком, которого видел сейчас, — …он выглядит как столетний старик. Что с ним произошло? — Он невольно подумал о Честере и о собственном положении. Неужели такая судьба их ждет? Рабски служить подземным жителям?
— Я же сказал, их отправили на работы, — повторил Кэл, нюхая грушу.
Заметив на ней пятнышко крови мистера Уоткинса, он вытер фрукт о рубашку.
Уилл тем временем пристально разглядывал брата, пытаясь разобраться, что он за человек. Теплота, которую он почувствовал было к Кэлу, почти испарилась. В этом мальчике была мстительность, жестокость, даже злоба, непонятные и неприятные Уиллу.
Кэл оторвал Уилла от размышлений, поглядев на пустой стул отца и вздохнув.
— Отцу сейчас тяжело. Дай ему время. Сейчас ты слишком о многом ему напоминаешь.
— О чем именно? — огрызнулся Уилл, не чувствуя ни капли жалости к этому угрюмому пожилому человеку. Вот где сама идея его новообретенной семьи трещала по швам — он бы с радостью никогда больше не встречался с мистером Джеромом.
— О матери, конечно. Дядя Тэм говорит, она всегда была бунтаркой, — сказа Кэл, снова вздохнул и замолчал.
— А… случилось что-то плохое?
— У нас был младший братишка. Он умер от лихорадки еще совсем маленьким. После этого она убежала.
Взгляд Кэла стал задумчивым.
— Братишка… — повторил Уилл.
Кэл посмотрел на него без намека на улыбку.
— Она пыталась вытащить нас обоих, но ее поймали стигийцы.
— Так она сбежала от них?
— Да, еле-еле. Вот почему я остался тут, — Кэл откусил кусок груши и продолжал с набитым ртом: — Дядя Тэм говорит, кроме нее никому не удавалось выбраться отсюда навсегда.
— Она еще жива?
Кэл кивнул.
— Насколько мы знаем. Но она нарушила закон, а стигийцы никогда не оставляют в покое тех, кто нарушил закон. Даже если ты сбежишь в Верхоземье, ничего не закончится. Когда-нибудь они обязательно поймают тебя и покарают.
— Покарают? Как?
— Маму казнили бы, — коротко ответил он. — Поэтому надо быть осторожным.
Вдалеке зазвонил колокол. Кэл вскочил на ноги и посмотрел в окно.
— Семь ударов. Нужно идти.
На улице Кэл быстро зашагал вперед. Уилл едва поспевал за ним — новые брюки при любом движении терли ему ляжки. Они оказались в потоке людей, метавшихся по сторонам, как будто они куда-то опаздывали. Стоял шум и суматоха, словно громадная стая черных кожаных птиц готовилась взлететь. Следом за Кэлом Уилл повернул в переулок, и еще через несколько поворотов они встали в конец очереди, собравшейся перед входом в непримечательное здание, похожее на склад. По сторонам тяжелой деревянной двери, обитой гвоздями, стояли два стигийца. Они взирали на людей, как безжалостные палачи, готовые опустить топор. Уилл опустил голову, стараясь смешаться с толпой и избежать пронзительных взглядов стигийцев.
Внутри здание оказалось огромным — с половину футбольного поля. На больших плитках пола поблескивали темные влажные пятна. Стены были грубо оштукатурены и выбелены. Осмотревшись, Уилл заметил по углам зала четыре простых деревянных кафедры. За каждой из них стоял стигиец, ястребиным взором окидывающий собрание.
В центре левой и правой стен висели гигантские картины маслом. Из-за толпы Уилл не мог увидеть правую картину, поэтому он повернулся и принялся изучать ту, что была ближе к нему. На ней было изображено что-то вроде шахты. На переднем плане стоял человек в черном сюртуке и зеленом жилете с цилиндром на голове. На его лице, обрамленном густыми бакенбардами, застыло скорбное выражение. Он держал в руках большой лист бумаги, вероятно, какой-то план. Вокруг героя картины сгрудились мужчины с кирками и лопатами, глядевшие него с неподдельным восхищением. Почему-то это напомнило Уиллу изображения Иисуса Христа с апостолами.
— Кто это? — спросил он у Кэла, указывая на картину.
— Сэр Габриэль Мартино, кто же еще? Называется «Проложение Пути».
В зале собиралось все больше и больше народу, и Уиллу приходилось тянуться и вертеть головой, чтобы рассмотреть картину получше. Теперь он знал, что в центре изображен Мартино, и стал завороженно разглядывать рабочих. Серебристый свет, похожий на лунный, падал на их мертвенно-бледные лица и придавал им мягкое сияние, как у святых. Это впечатление дополняли еще более светлые и яркие ореолы над головами, напоминавшие нимбы.
— Нет, — пробормотал Уилл, внезапно осознав, что это вовсе не нимбы, а их белые волосы.
