Многие аристократы скрипели зубами от негодования, но поделать ничего не могли. Ослушаться прямого приказа короля в условиях нынешнего времени означало немедленное лишение всех титулов и военный трибунал, благо силами, для того чтобы покарать нерадивого вассала, Анор ныне располагал более чем достаточными. Так что пришлось, несмотря на все свое недовольство вместе со своими воинами бодренько выступать под бело-золотистым стягом Гондора со знаменитым Белым Древом и изо всех сил изображать радость и душевный подъем от всего происходящего.
Войско было так велико, что многим его отрядам пришлось располагаться в округе Минас-Тирита, ибо он был просто не в состоянии вместить их всех. Около восьмидесяти тысяч воинов должны были отправиться в Мордор на битву с приспешниками зла.
Несмотря на предстоящие тяжелые сражения, воины находились в превосходном настроении. То тут, то там звучали песни. В основном это были лихие военные марши, однако попадались среди них порой и грустные лирические баллады. Особенно известной среди них была песнь "Возвращение короля" о жизни Элендона Белого, великого государя середины Четвертой эпохи.
За белым холмом, там, где солнце встаёт, раскинулся град белопенный.
В лазурном дворце с королевой своей прощался король наш пресветлый.
Наследника сына поднял над главой, держа над собой в дланях мощных.
И молвил: "сынок, я иду на войну, храни эту землю от порчи".
Возвращение домой таит в себе сто сюрпризов.
Защитил дом от врагов, не смог от сыновних капризов.
Долго странствовал король, бился с тварями бездны.
А, вернувшись во дворец, понял, что всё бесполезно.
Вернувшись домой, он увидел лишь смерть, кровь, голод, боль и руины.
И понял, что монстром стал тот, у кого обрезал он край пуповины.
И с хохотом молвил тот деспот ему, что выглядел внешне прелестно:
"Ты, странник забрёл не туда", и вонзил отцу в грудь клинок свой железный.
Умирая, он сказал: "Сынок, ты проклят навеки.
Хоть и стал ты королём, но не смог человеком".
И с отчаянием признал в нём отца сын родного.
И клинок он вновь достал, и убил себя снова.
И никто не молвил о нём ни слова молитвы.
И душе его бродить до последней вплоть битвы.
Несмотря на то, что песнь сия была довольно печальной и оканчивалась смертью великого короля, она отчего-то была особенно любима среди гондорского люда, начиная от представителей высокой крови и заканчивая простыми вилланами. У всех она находила свой душевный отклик, ибо была сказанием о великом человеке вне рангов и сословий, который отдал всего себя ради служения собственному народу. И народ сполна оценил подобную щедрость и великодушие. Во всем соединенном королевстве не было ни взрослого мужа, ни мальчишки, который не знал бы эту историю и не слышал бы эту песнь.
Среди тех, кто подхватил сию незамысловатую мелодию, был и один юноша в простых арнорских доспехах верхом на коричневом в яблоках жеребце, на которого практически никто не обращал никакого внимания, благо подобных ему в войске были сотни. Вообще арнорцы формально не принимали участия в этом походе, однако и северных витязей в войске все равно хватало. Многие из них еще загодя прибыли в Гондор по различным надобностям, и узнав, что королю требуются храбрые воины для предстоящих сражений с зеленокожими, с радостью присоединились к его походу.
Юноша сей был черноволос и донельзя миловиден, однако при более пристальном взгляде на него, сразу бы стало понятно, что никакой это не юноша, а девушка в мужской одежде. Морейн опять не восхотелось сидеть на месте, когда другие будут сражаться, и она, плюнув на все условности, переоделась в мужскую одежду, нацепила доспехи и направилась следом за войском. Вообще, строго говоря, она, конечно же, прекрасно понимала, что поступает очень глупо, если не сказать взбалмошно. Но вот, поди ж ты, молодой задор и жажда приключений в очередной раз оказались сильнее всех и всяческих доводов здравого смысла.
Помолвка с королем не слишком запомнилась девушке, благо была она более чем скромной. По крайней мере, для самой Морейн. Король просто сперва представил ее высшей знати в качестве своей потенциальной избранницы, а затем та же церемония была проведена на главной площади перед простым народом. Люди, правда, приняли выбор Анора на ура, крича здравицы ему и его нареченной, однако сама девушка все это время была словно замороженной. Хорошо еще, что ей по регламенту не требовалось произносить никаких речей, иначе бы она точно опозорилась и провалила все мероприятие.
Все происходящее было ей настолько не по нутру, что она даже не пошла на вечерний пир по случаю их помолвки, сославшись больной. И вот когда, наконец, было объявлено о начале большого похода, Морейн и пришел в голову этот неожиданный и донельзя дерзкий план. Ну а что, отец ведь сам хотел, чтобы она послужила своему народу. Вот она ему и послужит. Но только не в качестве породистой племенной кобылицы, а как воин, своим потом и кровью. Также как поступила когда-то великая Эовин Роханская. А она сама чем хуже?
Быстро раздобыв все, что ей было нужно, она в очередной раз обманула стражей, сказав, что идет на ристалище, а сама тихонько пробралась в конюшню, оседлала одного из жеребцов конной дружины, поскольку кобылицу, на которой она обычно ездила верхом, наверняка бы сразу узнали, и была такова. Слуги и привратники ничего не заподозрили, ибо теперь из дворца и обратно в его пределы то и дело въезжали и выезжали всадники в форме Гондора и Арнора.
Морейн повезло. Ее не стали задерживать и выяснять, кто она и по каким делам спешит покинуть королевский замок. Ну а догнать громаду войсковых колонн было и вовсе совершенно несложно, благо двигались они небыстро, сказывалось наличие в армии Анора возов с провизией и тяжелых катапульт. Кирит-Унгол и Минас-Моргул были лишком хорошо укреплены, чтобы взять их с наскока без поддержки осадной техники.
Морейн, однако, несмотря на то, что понимала, что поступает неправильно, ни капельки не раскаивалась в содеянном. Герои, которыми она так восхищалась в детстве, всегда более прислушивались к своему сердцу, нежели к голосу разума, и, тем не менее, побеждали своих врагов, проживая яркие полные огня жизни и воспевая самих себя в вечной славе для своих потомков. К тому же так она могла быть ближе к тому, кого уже давно полюбила всем сердцем, несмотря на то, что он вряд ли подозревает об истинных чувствах арнорской девы.
Анор ехал во главе войск. Верхом на белоснежном жеребце в серебристых мифриловых доспехах он воистину казался воителем света, сошедшим прямиком со страниц героических сказаний прошлых эпох. Однако мысли короля обременяли отнюдь невеселые. Учитывая небольшую скорость продвижения их воинства, соединенная армия сил заката должна была подойти к перевалу лишь глубокой ночью следующего дня. Это могло бы стать превосходным преимуществом, если бы орки не видели ночью лучше чем днем и не предпочитали именно это время суток для бодрствования.
