Грязно выругавшись, он, наконец, смог справиться с собой, вытер рукавом рубахи мокрое лицо и окинул взглядом площадку перед храмом. Еще два тела сломанными куклами валялись на траве. А вождь так и остался сидеть в кресле с прокушенным языком и оскаленными зубами. Алекс заметил, что мухи, вьющиеся над мертвыми телами, не спешат садиться на трупы и взлетают всякий раз, как только касаются блестящей, словно пластмассовой кожи.
Только над телом несчастного Энохсета вилось густое облако насекомых. Прежде чем отправиться в оружейную кладовую, Александр решил отдать последний долг человеку, спасшему ему жизнь. Взяв из стоявшего рядом сундука длинный кусок материи, он подошел ближе, собираясь прикрыть окровавленные останки. Одна нога старика оказалась почти отрубленной, вторая вывернута под прямым углом, живот распорот, и сизые кишки влажными веревками вывалились на траву. На узкой груди темнело множество резаных и колотых ран, белели обнаженные ребра. Юноша обратил внимание на его руки. На кончиках пальцев старика блестели металлические украшения. Стараясь не дышать, Алекс присел, чтобы разглядеть их поближе. Больше всего они походили на серебряные кошачьи коготки, длиной меньше сантиметра, криво загнутые с потемневшими игловидными кончиками.
У Александра по спине пробежали холодные мурашки. Стала понятна причина смерти дикарей. Когти отравлены! Энохсет просто царапал своих врагов, обрекая на неминуемую смерть. Дорого же он продал свою жизнь.
Вдруг разбитая голова старика дернулась. Юноша взвизгнул и, отскочив на шаг, выхватил нож.
Лицо, превращенное в красно-коричневую маску, дрогнуло. На месте одного глаза чернела страшная рана, но веки второго раскрылись, разрывая корку запекшейся крови. Ресницы мигнули, и на перетрусившего парня уставился знакомый карий глаз. Разбитые губы разлепились, и раздался тихий голос.
— Алекс!
Напуганные активностью потенциального трупа мухи обиженным роем взмыли вверх. Сердце юноши билось как барабаны на концерте рок-группы, а ноги подгибались, словно ватные. Не выпуская из вида смертоносных рук старика, он наклонился вперед.
— Шкатулка, — прошелестел Энохсет. — В комнате за алтарем. Под столом. Принеси. Быстро.
Александр растерянно оглянулся.
— Хочешь пить? — некстати буркнул он, не зная, как поступить.
— Быстрее! — голос старика окреп. — Время уходит. Меня ждут на Полях Блаженных.
Алекс покрыл тело старика и бегом поспешил в храм. Влетев по лестнице, он едва не упал, споткнувшись в дверях о статую Сета. Лишенная головы деревянная скульптура несла на себе следы ударов и плевки дикарей. Кроме того, незваные гости опрокинули алтарь, растоптали виноград и мясо, что Энохсет каждое утро приносил в жертву своему богу. Дверь во внутренние помещения оказалась выбита. Внутри царил полный разгром. Здесь когда-то располагалась лаборатория Хотепсета. После восстановления храма оставшиеся в живых островитяне сохранили её. Грабители превратили в осколки стеклянную и глиняную посуду, металлическую сложили кучей в углу. Рассыпанные и разлитые по полу снадобья воняли так, что резало глаза. У стены валялись перчатки из толстой бело-серой кожи. Поколебавшись, Александр натянул их и сразу почувствовал себя увереннее. Расшвыривая обломки мебели, юноша увидел темно-зеленое пятно, наклонился и тут же отпрянул. На полу лежала, свернувшись клубком, большая змея с раздутым капюшоном. Лишь секунду спустя он понял, что гадина не живая. Это и есть шкатулка, искусно выполненная в форме свернувшейся кобры. Прижимая находку к груди, он поспешил к умирающему.
Недовольные мухи ползали по ткани, не позволявшей им добраться до свежего мяса. Очень осторожно Александр отогнул край покрывала, открывая изуродованное лицо.
— Я принес её, господин Энохсет, — громко сказал он, наклоняясь к старику.
Но ни один мускул не дрогнул на его лице, распухшие губы остались неподвижны, а единственный глаз так и не открылся.
«Опоздал», — с сожалением подумал Алекс, опуская ношу на землю и присаживаясь рядом. Вдруг он заметил, что его колено находится всего в сантиметре от пальцев старика, заканчивающихся смертоносными когтями.
Юноша поспешно отодвинулся.
— Прости, — тихо проговорил он. — Тебе они уже не нужны, а нам пригодятся.
Стараясь не дышать, он взялся рукой в перчатке за коготь и попытался снять его с пальца. С первой попытки не получилось. Тогда Александр схватился второй рукой за фалангу и резко дернул. Раздался мерзкий звук рвущейся плоти и палец отломился. Юноша отбросил его и тут же согнулся в рвотном позыве. Хотя ничего кроме желчи уже не было в издерганном желудке.
— Шкатулка! — громом раздался шипящий голос Энохсета.
Единственный глаз полутрупа горел дьявольским огнем. Алекс отскочил и громко выругался.
— Где? — повторил старик громче.
— Вот! — показал Алекс. — Я ее нашел.
— Это наследство моего господина Хотепсета. — проговорил келлуанин. — Я отдаю его тебе. Но прежде поклянись…
Он вновь закрыл глаз.
— Что ты от меня хочешь? — спросил Александр.
Старик захрипел, в углу разбитого рта появилась струйка крови.
— Поклянись всем, что для тебя дорого, что похоронишь меня в гробнице с женой и детьми!
— Клянусь, — пообещал юноша.
— Вернешь Бронзовую книгу в храм Абидоса и принесешь в жертву Сету двух быков.
— Обещаю, что сделаю для этого все, что в человеческих силах.
— Хорошо.
— Еще обещай, что не оставишь Айри. Возьмешь ее в жены…
Алексу очень не хотелось прерывать умирающего, но и становиться клятвопреступником он тоже не желал.
— Господин Энохсет…
— Или найдешь ей хорошего супруга, — продолжил старик. — Того, за которого она сама согласится выйти замуж. И дашь ей в приданное третью часть богатства, что у тебя будет!
— Клянусь! — пообещал Александр.
Келлуанин хрипло закашлял, брызгая кровью.
— Нажми на глаза змеи! — с трудом проговорил он, отплевывая кровь на разбитый подбородок.
Пальцами в перчатке, юноша нажал на два красных камешка изображавшие глаза пресмыкающегося. Раздался легкий щелчок, и шкатулка словно треснула пополам. Откинув крышку, он увидел четыре золотых цилиндрика диаметром в два сантиметра, размещенных в глубоких гнездах.
— Покажи флакон, — приказал Энохсет, сверкая налитым кровью глазом.
Растерянный Алекс вытащил гладкий цилиндр и только тут разглядел край неровной резьбы и выгравированный на крышке символ, напоминавший паука.
— Десять капель в дебен вина или пива перед боем и обретешь силу льва, но после станешь слабее котенка, и будешь спать целые сутки, — сказал Энохсет, и разбитые губы тронула улыбка. — Я выпил больше. Гораздо больше. Но там еще осталось…
