— Спасибо, Виталий Магометович, — подобострастно сказал Василий, не зная, слышит ли его джихадистский кардинал.
А тот обнадеживающе продолжил:
— Будем считать, что эта искорка — ваша неотъемлемая часть.
Операционный стол, на котором лежал Василий, превратился в каталку. Она выехала из первого лабораторного зала и по какому-то узкому коридору проследовала в другой.
Этот выглядел еще более внушительно: металлические стены и своды, напряженно гудящие шкафы с аппаратурой, массивные распределительные щиты, толстые кабели электропитания и съема информации. А посередине — здоровенный агрегат кубический агрегат, немного напоминающий склеп — за счет мрачного цвета. На нем лежала изморозь, и вообще тут было прохладно. Каталку подвели прямо к люку «склепа».
— Василий Магометович, — прошептал Василий коченеющими губами, — я туда не хочу. Вы же меня вроде отпустили. Остановите безобразие. То есть, дайте хотя бы небольшой ликбез, курс лекций эдак на полгода, насчет того, в какую задницу меня суют и зачем.
К уху поднесли мобильник и бодрый голос пролился в голову подопытного:
— В конце времен перевернется весь мир, весь мир вывернется наизнанку. Разве можно это сравнить с небольшой процедурой, через которую вам предстоит пройти. Вперед, мой друг, к истине.
— Я всегда был уверен и друзья подтверждали, что истина в вине, — последний раз вякнул Василий, шприц-автомат снова куснул его в вену, отчего потянулась по сосудам какая-то необыкновенная легкость. Люк распахнулся, открыв сияющий зев, из которого дыхнуло ледяной бездной.
Вместо глупостей пора было вспоминать слова молитвы. Но не успел Василий прошептать и полслова, как каталка въехала в «бездну». И ничего. Только кромешная тьма и молчание.
Потом он стал ощущать, что уже не давит на каталку, вес как будто исчез, не чувствуются захваты на лбу, запястьях, щиколотках, шее. Но и двинутся невозможно: или не хочется, или нечем двигать. Не чувствуется холод, но и тепло не ощущается, и вообще никаких ощущений…
Однако, когда он уже думал, что обрел вечный покой, началось движение; он долго и упорно падал там, где по идее некуда было падать. Теперь и думать ни о чем не хотелось, словно мысли сильно отстали от падающего тела. Откуда-то донесся голос:
«Дельта-ритм, плоская линия.»
Падение как будто замедлилось, но теперь ничто не говорило о том, что у падающего есть тело.
«Омега-ритм, сглаженный. Объект вышел на точку «минус пять секунд».»
В падении он проскочил точку, после которой уже нельзя было понять, существует он или нет. Молчание чувств, нуль воспоминаний. И хотя никакой инерции не ощущалось, ему показалось, что падение прекратилось и он уже стремительно поднимается.
«Омикрон-ритм, колебание по Махровскому. Точка «плюс пять секунд».»
Из черноты-мутоты выплыло яркое пятно, которое как-то хитро дрожало и пульсировало. Пятно оказалось объемным, состоящим из нескольких оболочек, каждая из которых имела собственный полюс и пульс. Можно было четко различить три слоя — в общем, все это напоминало яйцо. А еще можно было рассмотреть, что каждый слой состоит из сплетения пульсирующих нитей.
— Это Преднастоящее. Плюс две секунды, — пояснил как будто знакомый голос. — Хрональные потоки еще не сформировали пространство. Объекта пока нет. Ты видишь как бы его проект.
Нити стали гуще, одни из них сплетались в кровеносные сосуды, другие в мышцы, третьи в кости.
— Это уже ближе к Настоящему. Плюс одна секунда. Ты, конечно, хотел бы вернуться в уютное настоящее, но сперва ты должен послужить Всевышнему. Ты хочешь спросить «как»? Отвечаю. Ты сотрешь заразу, гниль и яд, разлагающие творение Его. Ты очистишь творение Его от бесполезных племен. Ныне Он дает острые мечи своим воинам, чтобы несли они воздаяние и исправление. И один из этих воинов света — ты.
Куб открылся и некто, потерявший имя, обнаружил себя в потоке темных вод. А потом воды вдруг вспенились — вокруг были сотни голодных ртов и хвостов с ядовитыми шипами. Но знакомый мощный контур промелькнул в глубине — василиск вернулся. Сердце зверя кипело, выбрасывая ярость в мышцы, длинные челюстеруки смыкались и размыкались, готовые расчленить все, что попадется им на пути.
Воин на василиске был готов нести в мир возмездие, острием меча отделяя любимцев неба от обреченных на адские муки.
— Восстань. Отныне нарекаешься ты шахидом Ала-ад-Дином, или согласно привычному произношению Аладдином, в честь великого делийского воина-султана. Однако для прессы ты по прежнему русский отставник Василий Майков, возглавляющий пророссийскую диверсионную организацию «За Пушкина».
Названный Аладдином встал, взял оружие и охотно отправился туда, где кипел бой. Танковая группа противника перла на приступ — примитивная сила, ползущая по плоскому миру. А драконья кожа, покрытая бахромой чувствительных отростков, ощущала далекие и близкие течения времени, ускоренные и замедленные, вязкие и разреженные. Новоявленный борец за веру, взяв в помощь пятерых воинов, подобрался через развалины ресторана на расстояние прямого гранатометного выстрела к танковой колонне. Танки пискиперов, подставляя свои борта, двигались по узкому проходу в минных полях, проделанному штурмовой авиацией.
Аладдину, двигающемуся в потоке ускоренного времени, танки казались застывшими как могильные плиты. Оставалось только отправить их экипажи в могилу. Аладдин неожиданно вспомнил слова капитана Лялина: «Беда натовской бронетехники — это высокий силуэт, но если ты не полный кретин, не вздумай лупить в лоб башни или в высшую часть борта». Аладдин поджег две передние машины несколькими короткими очередями из своего автоматического гранатомета — ударил в оптику, в катки и нижнюю часть борта. Танки, которые шли следом, стали выруливать для объезда горящего собрата, другие принялись крутить орудийные башни в стороны флангов и даже разворачиваться к ним, чтобы спрятать свои борта.
Наступающая колонна превратилась в толпу неповоротливых бронированных даунов.
Аладдин, точно определив угол наклон танкового орудия, засадил гранату прямо в дуло — оттуда она благополучно проследовала в кабину.
Воины джихада, подбив две задние машины, отрезали танковой группе легкий путь назад.
В потоке ускоренного времени шахид Аладдин влетел чуть ли не в самую гущу вражеской бронетехники. Он казался окруженным со всех сторон, но с одной стороны его защищала подбитая машина, с другой — поваленная взрывом опора, что еще недавно поддерживала скайвей.
