В потоке ускоренного времени шахид Аладдин влетел чуть ли не в самую гущу вражеской бронетехники. Он казался окруженным со всех сторон, но с одной стороны его защищала подбитая машина, с другой — поваленная взрывом опора, что еще недавно поддерживала скайвей.
И пошла ратная потеха: ныряя в потоки ускоренного времени и оказываясь в Преднастоящем, Аладдин видел бронированного противника в виде силовой схемы и наносил удары в точки уязвимости. В Настоящем он оказывался в нужном месте на самой выгодной позиции, откуда его гранатомет и штурмовая винтовка жгли вражескую технику и уничтожали живую силу противника. Выстрелом из ПЗРК[43] он упаковал стаю дронов — кассетная боеголовка ракеты развернулась в сеть из УНТ[44] — и направил ее в землю. Затем Аладдин завалил ударный вертолет «Викинг» со шведскими опознавательными знаками. Стелтс-покрытие не спасло его от всевидящих глаз всадника на драконе. Выпустив напоследок блок НУР в белый свет как в копеечку, «Викинг» получил гранату прямо в лобовое стекло. С горящей кабиной, из которой вываливались дымящиеся тела, он пошел вниз и догорел на стальных фермах бывшего супермаркета. А тела пилотов долго еще падали в Посленастоящее, напоминающее бездонную воронку.
Пулеметы не могли достать Аладдина, а танковые пушки молчали, потому что танкисты боялись впаять друг другу. Залп из огнемета наконец выжег его позицию, но спустя секунду после того, как он оттуда благополучно ретировался.
Танки ползли кормой назад, не имея возможности развернуться, еще более снижая ход, чтобы обогнуть подбитых стальных собратьев. Аладдин вспомнил слова Лялина: «Сзади действуют насильники, а также приравненные к ним небольшие воинские подразделения; если тебе повезло оказаться позади танка, то засади ему прямо в коробку передач». Так и сделал. Два танка ушли влево и подорвались на минах, еще один заполз на развалины ресторана, откуда уже снялись бойцы джихада, попал под огонь, ведущийся из здания «РЭГ», и вспыхнул.
Аладдин занял новую позицию — в малозаметном канализационном люке — и подбил еще две бронемашины, разворотив им гусеницы. Гордые месье и гонористые паны драпали, тряся задницами, с той же быстротой, что и их предки во Вторую мировую войну.
Свежеиспеченный воин ислама мог отправиться за ними следом, как темный ангел Азазэль, и словно серпом срезать их души, но подумал, что слишком они убоги и это ему не по чести.
Когда он вернулся в здание «РЭГ», то посланец Всевышнего спросил, почему доблестный Аладдин не превратил в прах всех солдат противника, хотя и мог.
— Они были слишком ничтожны. Всевышнему не нужно пресекать жизни малых сих, они обмануты и слепы, а исправятся и будут жить праведно, — и даже вспомнил чьи-то слова. — Милость к падшим…
— Волю Всевышнего оглашаю я, а не ты, Аладдин, — строго рек Его посланец. — Я буду определять, когда тебе надо карать и когда миловать. Противника будет истреблено ровно столько, сколько нужно, чтобы превратить остаток в наших рабов. Ты понял, сын мой? А всю православную белиберду выбрось из головы. Православные никогда не могли довести ни одного дела до конца и поэтому всегда в итоге проигрывали.
Посланец Всевышнего, водитель божьих воинств, назвал его, Аладдина, сыном. Это вдохновляло. Он почувствовал единение со всей неисчислимой ратью джихада. И сразу угасли все возражения.
Прошла ночь и снова была битва. Аладдин сжигал как ангел огня вражескую бронетехнику и на сей раз вознамерился предать смерти отступающих солдат противника. И он пошел за ними следом, отправляя их в ад одного за другим. Уничтожить их полностью помешали лишь налетевшие тучей вертолеты пискиперов.
А вечером Аладдин состязался в ловкости и проворстве с другими воинами джихада. Почти все они были мощнее его в своих земных силах, их могучие тела были словно отлиты из бронзы, но чутье дракона вело его в поток ускоренного времени, который показывал ему точки уязвимости у застывших соперников.
Едва на коже Аладдина проступили красные полосы, он начал быстро одолевать всех, кто противостоял ему на ристалище, и оставил трех соперников без чувств, с кровавыми пузырями, выползающими изо рта и носа. Один из соперников, сильно обмаравшись напоследок, испустил дух — тот самый, что совсем недавно издевательски пропел «Успэл-нэ-успэл». Посланец Всевышнего прекратил потеху, решив поберечь тела воинов. Однако когда Аладдин спросил, как насчет цветущих плотью женщин Востока, не пора ли ознакомиться, то возразил посланец Всевышнего. Великий-де воин должен беречь силы. Аладдин был, конечно, недоволен, что ему не дали женской плоти, но самолюбие оказалось удовлетворенным — воин-то он как-никак «великий».
А утром, перед боем, когда он только надел штаны, футболку и зашнуровывал ботинки, к нему подвели фрау Зингер, себялюбивую, хитрую и расчетливую выдру. И сказал посланец Всевышнего:
— Мы должны предавать мечу детей врагов и женщин врагов, потому что через них размножается Скверна. Ты согласен?
— Я согласен.
— Пока что ты не слишком разговорчив и немало похож на лупоглазое полено, слишком велико ошеломление от принятия воли Всевышнего, — заметил Его посланец. — Но потом это пройдет и ты снова научишься шутить… Убей ее, брат.
— Как?
— Как хочешь, лишь бы она стала бесполезной для Скверны.
— Раз ты назвал меня братом, я убью ее медленно, голыми руками. Я буду разрывать ее сантиметр за сантиметром от влагалища до рта.
— Хорошо звучит, брат.
Брат посланца Всевышнего увидел свои руки, расцвеченные красными полосами силы. Затем подошел к женщине и первым делом разорвал ее тряпье. До чего же слабое, тщедушное у нее тело! Скверна не может принести расцвет плоти — она жадничает, даже когда питает мерзостью свои отродья. Насколько эта чахлая телесность уступает цветущей благодатной плоти женщин Востока.
— Да, да, разорви ее, — поторопил посланец. — Отправь в ад, откуда она пришла.
В глазах фрау Зингер ничего кроме страха. Зверек, грызун.
Воин джихада схватил женщину, его пальцы оставляли гематомы на ее тонкой коже; ее руки, парализованные страхом, висели как веревки, а рот по рыбьи хватал воздух. Аладдин швырнул Зингер на пол и уже поднял ногу, чтобы раздавить ее вялый живот, неспособный плодоносить.
И вдруг почувствовал запах другого зверя. Соперник находился где-то совсем рядом. Это дракону совсем не понравилось. Пока он терзает слабую плоть какой-то твари, соперник отыщет подругу. Если растратить свою ярость здесь, то не выдержать последующей битвы за плод самки. Аладдин замер и в замешательстве наклонился, заглянул в глаза женщине. Спустя мгновение он подобрал объяснение своему поступку — надо узнать, действительно ли это глаза зверька?
