Когда взгляд вновь прояснился, я стоял в пещере у гробницы. Над входом в камне была вырезана надпись «Создаем на вечность». Гробовщик с широкой ухмылкой на лице стоял рядом со мною. Он сделал приглашающий жест и двинулся в гробницу. Я быстро нагнал его и обнажил меч...
Я снова стоял в лавке Хамриса. Теперь я знал, кто построил гробницу в Залах Затонувших Народов, как знал и то, что именно я (или, по крайней мере, предыдущее воплощение) убил строителя, чтобы сохранить ее тайны. Хамрис, похоже, и не заметил, что сознание мое витает где-то далеко. Когда он замолчал в следующий раз, пытаясь перевести дыхание, я задал вопрос.
— Расскажи, что случилось с твоим отцом.
— В один прекрасный день он просто взял и исчез, оставив на меня множество своих заказов. Возмутительно, потребовалось много времени, прежде чем я смог выбраться из долгов, которые возникли из- за его исчезновения, я и по сей день уплачиваю некоторые из них. Но меня привлекает эта работа, и...— Он тихо вздохнул, и в глазах его появилось мечтательное выражение. Он пожал плечами. — Простите, я задумался... Исчезновение моего отца и стало причиной, по которой я присоединился к Гармониуму, а затем покинул его. Сначала я испытывал всепоглощающее желание выяснить, что же с ним приключилось, а затем почувствовал необходимость продолжить его дело. — Он вздохнул. — Я никогда не получил ответы, которые искал. То, что случилось, осталось тайной...— Хамрис замолчал. Воспользовавшись заминкой, я быстро выскочил за дверь.
Покинув лавку, мы продолжили исследование окрестностей. Я заметил гитзерая в толпе и, заинтересовавшись, подошел к ней. Кожа у женщины имела желтоватый оттенок. Тело ее покрывали татуировки, а на боку в ножнах висел длинный меч. Глаза ее напоминали две маленькие черные жемчужины и пристально следили за Дак'коном. Не успел я дойти до нее, как тот заступил мне дорогу.
— Я хочу, чтобы ты выслушал меня.
— Что такое, Дак'кон?
— Я желаю, чтобы мы не разговаривали с этой женщиной.
— Почему?
— Она — зерт. Воли наши — скрещенные мечи. У нас нет ничего общего.
Теперь я хотел пообщаться с ней еще больше. И кроме того, зерт как никто иной мог понять, что так снедало Дак'кона. Я помедлил с ответом.
— Так не говори с ней.
Гитзерай, наблюдавшая за нашим приближением, промолвила.
— Почему ты оскорбляешь Неразрывный Круг Зертимона и продолжаешь носить его, даже если это претит твоему сердцу? Ты не числишься среди Народа, предатель Шра'кт'лора! Анархи и зерты сказали свое слово, и ему надлежит подчиниться! Не открывай свое мнение мне... или любому другому зерту!
— Выслушаешь ли ты слова этого человека? —Ответил ей Дак'кон.
— Слова его отдают твоим влиянием и подобны Лимбо. Я не буду слушать тебя, Дак'кон.
— Он странствует со мной, Кии'на, последовательница Зертимона. Он приходит к тебе, дабы услышать слова Зертимона, и ты, как зерт, должна удовлетворить его желание. Выслушаешь ли ты его? — настаивал Дак'кон.
— Слова Зертимона не предназначены для ушей человека. Разумы их не подобны нашим и повсюду за собой несут они разлад. Этот облачен в одеяния из шрамов и крови, и странствует с предателем. Сердце Вилквара бьется в твоей груди, если просишь ты меня, чтобы я выслушала его.
Дак'кон вновь попытался урезонить ее.
— Воспримешь ли ты своим разумом его слова? Знай свои слова до того, как выскажешь свое мнение, Кии'на, зерт Зертимона.
— Я не выслушаю его. Он выслушает меня, — отвечали она.
— Этого достаточно. — Дак'кон обернулся ко мне и произнес на общем наречии. — Она будет учить тебя.
Женщина - гит обернулась ко мне; глаза ее опасно поблескивали.
— Ты не ведом мне, но твой вид дурно говорит о тебе, человек. Тело твое — книга, написанная шрамами и кровью, и идешь ты в тени изгоя, который пытается говорить за самого Зертимона. Говори же!
— Приветствую тебя, мечница! — Я попытался показать ей, что знаю, как нужно формулировать приветствие, но она лишь раздраженно зашипела.
— Твоя лесть подобна пыли. Знак горести приближается — у тебя мало времени, человек. Я хочу знать твои вопросы, а затем я пожелаю, чтобы ты ушел.
Что ж, хорошо, забудем о вежливости.
— Можешь показать мне разницу между гитзераями и гитиянки?
Какое-то время она буравила Дак'кона тяжелым взглядом.
— Гит была великой воительницей, освободившей наш Народ от ига рабовладельцев иллитидов. Зертимон был ее помощником. Когда оба они принесли свободу нашему Народу, Гит обратилась против Зертимона на Выжженных Равнинах. Прозвучали слова, была обнажена сталь — и один Народ раскололся надвое. Те, кто остались, с королевой- сукой, получили имя «гитиянки». Те же, кто следовали пути Зертимона и остались верны Народу, назвались «гитзераи». Ярость наша направлена на предательство Гит!
— И потому вы так ненавидите друг друга?
— Оба наших народа подобны мулу Пенанска — упрямые, слепые и беспокойные. К этому списку гитиянки добавили еще и жестокость. Они ненавидят нас за наш рост в областях, которые не могут понять.
Я решил переключиться на новую тему.
— Ты можешь научить меня Пути Зертимона?
Взгляд ее буравил теперь и меня.
— Ты странствуешь с тем, кто называет себя зертом и читает мне нотации о моей морали, и все же ты просишь, чтобы я научила тебя Пути? Проси его учить тебя, ибо я не буду делать этого!
Вот и пришел конец моей идее узнать больше о Зертимоне от другого зерта. Я решил разобраться в причинах неприязни между нею и Дак'коном.
— Что ты имела в виду, когда говорила, что я странствую в тени изгоя?
— Ты странствуешь с изгоем и не знаешь его истории? Он скор на слова, но о своей истории умалчивает? Спроси его о Шра'кт'лоре, о падении могучей твердыни пред гитиянки, и увидишь, что его расколотый разум откроет тебе. Спроси его, как говорит он слова Зертимона, а карах его пребывает туманом.
Дак'кон встрял в разговор.
— В словах Зертимона достаточно убедительности. Но эхо их исказили.
— Нет сомнения, — отвечала Кии'на, — в том, что именно хотел сказать Зертимон. Целые поколения зертов подобны Драгоценности Рракмы, солидарны в этом вопросе. Твоя позиция говорит о разделенном разуме. Сомнения всецело твои, эхо исходит от твоего собственного неверия.
