Вспомнились слова: «не волнуйтесь, никто вас не съест – вы же учитель нашей школы», и по коже пробежал холодный озноб. Кто еще в этой деревне водится?! Оборотни, демоны, зомби, кто еще? Они действительно способны съесть человека, а ее спасает лишь статус учительницы?! Да ну, чепуха полная! Яга Лешевна, Ворон Владович, Лесьяр Михайлович – милейшие люди, которые и мухи не обидят или она совсем не разбирается в людях! Только… в людях ли?
«О-ох-х, может, лучше шизофрения? Я – человек двадцать первого века – сижу и всерьез размышляю, не является ли настоящей Бабой Ягой моя соседка!!! Но это объясняет и странные слова Мары сегодня: готовить ей нет нужды – волшебная скатерть справится со всем сама, а возраст здесь у гипотетически бессмертных существ может исчисляться столетиями! То-то физик при первой встрече с таким сомнением спрашивал, молода ли я! Может, и Елисею Назаровичу давно не тридцать шесть, что бы там ни думало ФСБ? И Яну Вольфовичу тоже, то-то мне почудилось, что он вдруг моложе выглядеть стал, а возможно не почудилось – он регулярно как-то омолаживается, а сам живет уже тысячу лет?!»
Мрачные, как потемневшее небо, мысли Василисы прервал стук в дверь. Сглотнув и приготовившись ко всему мыслимому и немыслимому, она открыла посетителю.
На пороге стоял худенький низенький старичок с седой бородой по пояс и с большущим гроссбухом в руках.
– Горенко Василиса Алексеевна? – неожиданно низким сиплым басом осведомился гость.
– Д-да.
– Позволите войти?
Мелькнуло в памяти слышанное где-то поверье, что нечистая сила не может без позволения переступить порог чужого дома. С другой стороны, кот заходит запросто, Глюк с Галюсей – тоже, но они местные, деревенские, а этот старичок – неизвестно кто и откуда.
– Простите, а вы кем будете? – проявила осторожность Василиса.
– Ох, простите мою невежливость, – заизвинялся старичок. – Я – бухгалтер ОМИИ ПАСК, вот мои документы.
Он протянул ей свиток, который в руках Василисы развернулся в старинную грамоту с множеством сургучных печатей и надписей на старославянском.
– А-ааа… проходите, – отступила Василиса, пропуская визитера.
– Премного благодарен.
Пройдя в переднюю комнату к большому столу в гостиной, старичок шмякнул на него гроссбух, шустро раскрыл его и стал водить по строчкам крючковатым пальцем, приговаривая:
– Лысая Гора, Лысая Гора… Ага, нашлась: учительница математики, договор номер такой-то, трудоустроена с такого-то числа. Все верно?
Старичок оторвался от записей и требовательно глянул на Василису.
– Да-да, – поспешила подтвердить она.
– Отлично-с. Распишитесь в ведомости за получение: здесь и здесь. Тут ладонь приложите, здесь капельку крови капните.
– Зачем капнуть?! – робко пискнула Василиса.
– По правилам положено, – солидно пробасил старичок, и с мизинца Василисы на страницу гроссбуха сама собой скатилась алая капля. Следов укола на пальце не было, так же как и боли. – Для идентификации личности, понимаете? Банк требует, во избежание инцидентов, ясно?
Василиса кивнула головой и ей была вручена… пластиковая банковская карточка Сбербанка, поблескивающая позолоченными надписями и круглой голографической наклейкой в углу. Кажется, голограмма отсвечивала изображением пятикопеечной монетки, но Василисе некогда было приглядываться.
Она подписала кровью договор, чтобы получить всего лишь банковскую карточку?
– У меня уже есть карта, на которую бухгалтерия зарплату переводить будет, зачем мне еще одна? – спросила Василиса.
Старичок насупил кустистые седые брови, недовольно осмотрел ее:
– Меня видите, гроссбух ваши подписи принял и зарегистрировал, а болтаете глупости, как чужачка какая-то. Бухгалтерия никаких зарплат никому не переводит, времени у меня нет всякими глупостями заниматься! Неразменный пятак современной модели вам вручен, пользуйтесь! Никаких других выплат вам по штатному расписанию не положено, доступно изъясняю?
Василиса прикусила язычок и кивнула. Недовольно что-то ворчащий о современных девицах старичок захлопнул гроссбух, встал посреди гостиной, сосредоточенно нахмурился и начал… медленно рассеиваться в воздухе.
Глаза Василисы попробовали выпасть из глазниц, рот неприлично широко раскрылся, а не до конца рассеявшийся старичок при виде ее изумления смущенно покраснел и проворчал:
– Стар я уже. Когда-то мигом исчезал, а теперь прям перед молодежью неудобно. Попробуй в моем возрасте за одну неделю всех молодых специалистов по всему миру облететь – шутка ли! Набрали вас в этом году тьму тьмущую, а мне помощника так и не выделили! Бюрократы!
За время своего брюзжания старичок растворился без следа вместе с гроссбухом. Василиса в ступоре посмотрела на новую карточку, на автомате сфотографировала ее на телефон. Карточка на фото была отлично видна.
Вернувшись к своему месту у окна, Василиса тоскливо смотрела, как мелкие капли начавшейся мороси покрывают рябью прозрачное стекло. Ветер гнул деревья и кусты. Галюся вылезла из-за печки, где пряталась во время визита бухгалтера, и вскарабкалась к ней на колени, после чего постаралась закопаться под рубашку. От Галюси шел привычный жар, но лапки показались Василисе холодными.
– Замерзла? – заволновалась Василиса, отвлекаясь от фантастических думок. Раз все, что она видит, происходит в действительности, то сейчас у нее в нетопленой избе может заболеть самый настоящий детеныш Змея Горыныча! Мамочки! – Галюсенька, сейчас согрею!
Василиса заметалась: принесла из спальни меховой плед, неумело свернула из него подобие гнезда и уложила Галюсю рядом с печкой, укутав ее со всех сторон, так что только головы торчали. Потребовала у скатерти две кружки теплого молока и напоила свою сказочную домашнюю зверюшку. Принесла из дровяника поленьев, настругала лучины (чуть не отрезав себе пальцы) и взялась топить печь, старательно припоминая советы бабки Агафьи. Ворох подложенной под лучину бумаги горел исправно, но дальше – ни в какую: лучина медленно тлела, по комнате стелился дымок, но огонь разгораться не желал.
Галюся чихнула. Василиса чертыхнулась, обжигая пальцы и раздувая хилый огонек. В лицо полетел пепел, Василиса закашлялась, огонек погас.
– Да чтоб тебя! – завопила горожанка. – Гори же ясным пламенем, нечистая ты сила!
В сложенных в печи дровах затрещало, замелькал алый огонечек и из топки выглянул огненный шарик. Смутно знакомый шарик, негодующе пропищавший тонким голоском:
– Нечистая сила тут ни при чем – сама неумеха косорукая! Что, опять директору жаловаться побежишь? Я сижу тихо, прошу заметить! С лампочками было дело – не спорю, но тут уж не я виновата!
– Не побегу, – оторопела Василиса, напоминая себе, что это все не глюки, а всамделишная реальность, – знаю, что сама неумеха.
Огонек смягчился, искрить перестал. Спросил с проклюнувшимся сочувствием:
– Кто ж так растапливает, а?
– Я не научилась еще, – вздохнула Василиса. – А Галюся чихать начала…
– Гм-мм… Ладно, отойди от топки и дверцу закрой.
В печи загудел огонь. Галюся мигом вывернулась из пледа и переползла прямо на чугунную варочную поверхность, на которой начали раскаляться конфорки.
– Ты не обожжешься? – ахнула Василиса.
– Да ты чё, это ж Змея Горыныча детеныш – она и в открытом пламени не сгорит. Как вырастет, сама такой огонь извергать будет – только держись, – пропищал огонек, зависший в воздухе рядом с Василисой.
– А… Спасибо тебе за печку, – искренне поблагодарила Василиса огонечек.
– Да чего там, – засмущался огонек, – было б о чем речь вести!
– Как тебя зовут? Я – Василиса, – проявила вежливость начинающая жительница сказочной деревни.
– Огневушка-Поскакушка я, нешто запамятовала? Сама же давеча директору на меня наябедничала!
– Я?! Когда?!
– Тогда, когда с болот тебя домой притащили. И чего в заповедные болота сунулась – жить надоело? Хорошо, Баюн вовремя директору о твоей пропаже сообщил, а не то и Лесьяр не вылечил бы!
