Стоп! Значит, в лес она таки ходила и там в болоте заплутала? Ей солгали про обморок, а амнезию навеяли специально – чтобы чего лишнего не припомнила?!
Та-аак…
Не желая совершать прошлых ошибок и сходу делать поспешные выводы на основании неподтвержденных слов незнакомого огонька, Василиса подскочила к шкафу в спальне и вытащила одежду, что надевала тридцатого августа, когда в лес идти собиралась. Собиралась, но – по официальной версии – упала в обморок и никуда не пошла.
От ее брюк еле уловимо пахло тиной. Кстати, до сих пор попахивало и от волос, хоть она и вымыла вчера днем голову, поливая ее водой из ковшика над тазиком (кому сказать из институтских приятельниц – обхохочутся). Вывернув брюки наизнанку, Василиса отогнула плотный боковой шов… На прикроватный коврик упало несколько хвоинок и засохших листиков брусники. Перерыв весь шкаф, девушка обнаружила пропажу своей старой куртки – той самой, что накидывала на плечи, собираясь в лес.
Огневушка-Поскакушка, похоже, говорила правду – в лесу и на болоте Василиса побывать успела, хоть решительно ничегошеньки не помнила. Сев на кровать и сжав руками многострадальную голову, она спросила у огонька:
– Кто меня с болота домой принес?
– Лично директор принес, – горделиво ответила Огневушка. – Если бы я знала, что ты такой важный жилец – не стала бы с лампочками шутковать. Ох, и отчихвостил меня за то Елисей Назарович! К слову молвить – за кражу детеныша из заказника он тебя тоже по головке не погладит. Ты ради него на болота потащилась? Верни двухголового обратно, мало ли для каких важных опытов он директору нужен!
Для опытов?! Василиса посмотрела на довольно распластавшуюся по раскаленному чугуну Галюсю и пожалела ее: ведь не известно, для чего этот заказник при школе содержится – вдруг, там маленьких Змеев Горынычей, как лягушек, препарируют?! Вернет она Галюсеньку, а потом новое чучело в кабинете Яги Лешевны увидит: «Змей Горыныч Лысогорский, двуглавый, в младенчестве».
Брр-рр, даже дрожь по спине прошла!
– Много зверей живет в этом заказнике? Что там с ними делают? – спросила она.
– Чего не ведаю – того не ведаю. Я ж Огневушка, мне из дома самостоятельного ходу нет, запрещено правилами пожарной безопасности. Меня только в специальных приборах переносить с места на места можно – в фонарике, например, или на свечке. У Глюка спроси – он по всему миру шастал.
– Глю-уук! – позвала Василиса.
Зеленоватая мерцающая клякса наполовину высунулась из потолка:
– Тут я, молодая хозяюшка.
– Что про заказник знаешь? И видел ли, как меня с болот принесли?
– Как принесли – не видел, я позже к тебе залетел – полюбопытствовать, о ком столь много в деревне толкуют. А детеныша у тебя в кровати сразу приметил. Огневушка верно говорит – директор за кражу не похвалит, прячь Галюсю получше, а не то ее мигом назад за ограду заказника упекут. Что там за звери содержатся – и я не ведаю, защита стоит мощная, мелкой нежити вроде меня не пройти.
Василиса припомнила все таблички, что видела в школе: про заказник, про питомник, что запрещено дразнить драконов и пшикать огнетушителями в пасти многоголовых змеев. И принялась расспрашивать своих осведомителей: правда ли в округе обитают драконы и кто еще в здешних лесах водится? Что за питомник такой рядом имеется? Увы, большинство ее вопросов осталось без ответов: Огневушка сиднем сидела в доме и в принципе чужими делами не интересовалась, а Глюк оказался неместным, только на днях в деревню прилетел и сразу в дом Василисы заглянул.
– Но и так понятно, кто в подобных поселениях живет – высшая нечисть да их приспешники помельче, послабее. Крайне редко люди попадаются, уж не знаю, каким ветром тебя сюда занесло, – заключил Глюк.
– А лично ты учителей не знаешь, получается, раз неместный? А можешь проследить за ними, посмотреть, кто они за пределами школы? – с надеждой спросила Василиса.
– Не, мне теперь за порог избы не выйти, я же таперича домашний! – с гордостью напомнил Глюк. – Пока ты жива, я к дому твоему привязан. К этому или другому – неважно, но к твоему постоянному жилью.
– А ничего, что я тебя так в свободном передвижении ограничила? – испугалась Василиса.
– Ой, не могу – ограничила! Если его наши деревенские поймают – вот тогда ограничат так ограничат! – захихикала Огневушка, высунувшись из лампочки под потолком.
Глюк свирепо цыкнул на нее и ответил на вопрос:
– Лучше быть домашним, чем свободным, это я за века скитаний твердо понял.
– Как знаешь. Если что – я всегда тебя отпущу, как только захочешь, – горячо пообещала Василиса и вернулась к своей проблеме: – А ты по виду людей можешь определить, кто есть кто? Ну, там – Бабу Ягу от ведьмы отличить можешь? – с новой надеждой спросила Василиса.
– Не могу, мне по статусу не положено в высшей нечисти разбираться, – ответил Глюк и почему-то опять обиделся, посерел и улетел на чердак.
– Конечно, не положено, – хихикнула Огневушка, – сам-то…
Ее прервал грохот и посыпавшиеся с потолка опилки, которые от соприкосновения с живым огоньком вспыхивали пламенем.
– Тьфу на тебя, изба сгорит же! – запищала Огневушка, а Василиса, схватив полотенце, стала сбивать всполохи пламени на полу.
– А ты не моли пустого, искра безмозглая, – донеслось сверху.
Огневушка тоже за бранным словом в карман не полезла, ссора набирала обороты, Василисиных призывов к примирению никто не слышал, пока ее не осенило:
– Директору пожалуюсь! – рявкнул начинающий специалист волшебной деревни.
Крики мигом смолкли. Огневушка-Поскакушка запряталась в печь и с новой силой затрещали дрова в топке. Глюк завис в дальнем углу и только молча, укоризненно таращился на Василису, устало подметающую полы и наводящую порядок в доме. Кто бы мог подумать, что всякую мелкую нежить надо заклинать не сложными заговорами, а именем директорским!
«Ничего, пообвыкнусь и в сказочной реальности. Раз шизофренией я не болею, галлюцинаций у меня никогда не было, то и стреляющие в меня мужчины мне не мерещились, а отсюда вывод: надо прижиться в этой волшебной деревне! Тут хоть реальных бандитов с оружием нет, а всяческие суперагенты никогда сюда не доберутся: теперь ясно, о каком пологе говорила Яга Лешевна, когда я от бандитов к ним сбежать смогла – волшебный это полог, закрывающий деревню от вторжения чужаков. Потому и Елисей был уверен, что преступники до села не доберутся. И машину мою как он к дому перенес, ясно: явно не человек мой директор, раз «высшей нечистью» командует, уж не знаю, кто к этой «высшей» относится. Хм, а следы пуль на машине тоже Елисей убрал, чтобы не было оснований полицию вызывать и расследование вести? А смогла бы полиция проехать в деревню? Ой, а я-то как пройти сюда смогла? Неужели не «чужачка»? Мамочки, во мне есть примесь колдовской крови?! Я ведь не знаю родни отца!!! А Игнат как прошел? Ой, а Агафья: она точно простая бабка или пограничная таможня на входе в деревню – недаром же дядя Олег ее дом найти не смог?!» – метались, как заполошные, мысли Василисы. Однако, вспомнив рассказ Агафьи Федоровны и слова самого Игната о встрече с бабкой, о явлении к нему кота Баюна, Василиса пришла к выводу, что Агафья с Игнатом – простые люди, просто живущие бок о бок со сказкой и потому порой сталкивающиеся с ее проявлениями.
«При определенных условиях пройти может и чужак», – говорил Яге Елисей Назарович, пока та Василису мятой и валерьянкой отпаивала. Что за условия? Горячее желание дойти? Разобраться в важном для себя деле? Спасти свою жизнь? Помочь другу? Тогда они с Игнатом могли пройти сквозь этот полог своими силами, без всякого колдовства или наследственных особенностей.
Ничего, поживем – разберемся. План действий немного меняем: «Все вижу. Все слышу. Но никому ничего не скажу!» Продолжим делать вид, что ровным счетом ничего необычного не замечаем. Новые провалы в памяти Василисе без надобности – дай бог вспомнить то, что уже директором «подчищено». Нет, Василиса на Елисея Назаровича зла не держала – у него тут самый настоящий «спецобъект», требуются особые методы защиты информации, это понятно. Плохо, что Василиса не помнит, как она Галюсю из охраняемой зоны вытащить сумела, а главное – почему она это сделала! Что такого увидела и услышала она на болотах?!
