— Пошли со мной, — сказал я. — Приглядишь за Морганом, пока я сбегаю за Ведьмаком. В таком случае мы будем знать, куда он ушел, даже если не застанем его.
Алиса покачала головой.
— Нет, Том. С какой стати — после всего, что произошло? Кому понравится, если ему не доверяют? Это не слишком-то приятно. Так или иначе, у тебя своя работа, у меня своя. В лавке полно дел. Я весь день не разгибалась и теперь хочу погреться у огня, а не дрожать на холоде. Ты делай, что должен, и пусть старик Грегори разбирается с Морганом. Но я останусь в стороне.
С этими словами Алиса развернулась и пошла обратно. Я был разочарован и отчасти опечален, но вряд ли мог упрекнуть ее. Действительно, с какой стати она должна мне помогать, если я что-то утаиваю от нее?
К тому времени уже почти стемнело, на небе начали вспыхивать первые звезды. Я самым коротким путем зашагал через холмы, свернул к роще рядом со стеной сухой кладки и оказался точно на том месте, что в тот вторник, когда шел домой. Перегнувшись через низкую стену, я увидел часовню. За окнами цветного стекла мерцал свет свечи. Потом я заметил позади кладбища разбросанные там и сям, движущиеся в мою сторону пятна света.
Фонари! Это приближались прихожане Моргана. Скорее всего, он уже внутри, ждет их — хотя точно я этого не знал.
Я развернулся и зашагал между деревьями в направлении дома Ведьмака. Нужно было как можно скорее привести его сюда, чтобы успеть застать Моргана. Однако едва я сделал чуть больше десяти шагов, как кто-то впереди выступил из темноты. Фигура в темном плаще с надвинутым капюшоном. Я остановился, и он шагнул ко мне. Это был Морган.
— Ты разочаровал меня, Том, — жестким, злым голосом заговорил он. — Я просил тебя принести кое-что, но ты меня обманул. Пришлось пойти и взять самому. Неужели так трудно было выполнить мою просьбу? Учитывая, как много стояло на кону?
Я молчал, и он подошел еще на шаг. Я развернулся, собираясь дать деру, но он схватил меня за плечо. Я вырывался, пытаясь вскинуть посох и ударить его, но внезапно почувствовал сильный удар в висок. Нахлынула темнота, я упал.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь в часовне. Голова болела, казалось, меня вот-вот вырвет. Я сидел на скамье в заднем ряду, прислоненный спиной к холодной каменной стене, лицом к исповедальне, по бокам которой горели две большие свечи.
Морган стоял перед исповедальней лицом ко мне.
— Ну, Том, дело прежде всего. С тобой я поговорю позже.
— Мне нужно домой. — Я с трудом выговаривал слова. — Если я не приду, мистер Грегори захочет выяснить, где я.
— Пусть себе выясняет. Какая разница, что он думает? Ты никогда больше не вернешься к нему. Теперь ты мой ученик и сегодня же вечером сделаешь для меня кое-что.
Победоносно улыбнувшись, Морган вошел в исповедальню через дверь для священника. Теперь я его не видел. Свечи освещали часовню, но оба входа в исповедальню выглядели как абсолютно черные прямоугольники.
Я попытался встать, но ноги не держали меня. В голове пульсировала боль, перед глазами все расплывалось. Как можно сбежать, когда тебе так худо? Оставалось лишь сидеть там, пытаясь придумать что-нибудь и надеясь, что мне не станет еще хуже.
Вскоре появились первые прихожане Моргана, две женщины. Войдя, обе перекрестились, и я услышал звяканье металла о металл. Прежде я этого не заметил, но слева от двери стояло медное блюдо для пожертвований, и каждая бросила в него монету. После чего, низко опустив головы и даже не взглянув в мою сторону, женщины уселись на одну из передних скамеек.
Скамьи быстро заполнялись. Я заметил, что все, входя в часовню, оставляли фонари снаружи. Это были почти сплошь женщины, среди которых затесалось несколько мужчин в возрасте. Никто не произносил ни слова. Тишину нарушало лишь звяканье монет о блюдо. Наконец большинство мест оказались заняты, и дверь закрылась как бы сама собой. Или, может, кто-то снаружи толкнул ее.
Часовню освещали лишь стоящие по бокам исповедальни свечи. Кто-то откашлялся, под кем-то скрипнула скамья, а потом наступила такая исполненная ожидания тишина, что можно было услышать падение булавки. В точности как в темной комнате Моргана на ферме «У пустоши». Тишина была такая гнетущая, что, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Внезапно я вздрогнул — изнутри исповедальни начал просачиваться холод. Морган использовал могущество, обретенное во время прошлой попытки пробудить Голгофа.
В наступившей тишине голос Моргана прозвучал неожиданно громко.
— Сестра моя! Сестра моя, ты здесь?
Ответом ему были три стука по полу, такие громкие, что вся часовня задрожала, и следом за ними долгий, судорожный вздох, донесшийся из темноты за дверным проемом кающегося.
— Оставь меня! Дай мне покой! — горестно взмолилась девушка.
Сестра Моргана, не сумевшая оторваться от нашего мира, оказалась полностью во власти брата. Она явно не хотела находиться здесь, он силой принуждал ее.
Он причинял ей страдания, но его прихожане не понимали этого. Я почувствовал охватившие людей волнение и предвкушение — они ждали, что вот-вот Морган начнет вызывать их скончавшихся родных или друзей.
— Повинуйся мне, тогда и обретешь покой! — прогрохотал голос Моргана.
В ответ из тьмы, ограниченной дверным проемом кающегося, выплыла призрачная белая фигура. Когда Эвелина утопилась, ей было около шестнадцати, однако сейчас она выглядела вряд ли старше Алисы. Лицо, ноги и руки были такие же белые, как платье. Оно облепило тело, как будто пропиталось водой, мягкие влажные волосы рассыпались по плечам. Прихожане издали потрясенный вздох, однако мое внимание привлекли глаза девушки — большие, блестящие и очень, очень грустные. Никогда в жизни мне не приходилось видеть такого исполненного печали лица, как у призрака Эвелины.
— Я здесь. Чего ты хочешь?
— Ты привела других? Тех, которые желают поговорить с кем-нибудь из присутствующих?
— Некоторые здесь. Рядом со мной дух умершей девочки по имени Мауриш. Она хотела бы поговорить с Матильдой, своей дорогой матушкой…
Женщина на передней скамье вскочила и в мольбе протянула вперед руки. Казалось, она хочет заговорить, но от волнения ее била такая дрожь, что с губ сорвался лишь стон. Фигура Эвелины скользнула обратно во тьму, и оттуда появилась другая.
— Мамочка? Мамочка? — послышался голос, явно принадлежавший очень маленькой девочке. — Иди ко мне, мамочка. Пожалуйста, пожалуйста! Я так скучаю по тебе…
Женщина покинула свое место и, пошатываясь, с вытянутыми руками пошла к исповедальне. Прихожане снова взволнованно задышали, и я тут же понял почему. На фоне правой двери стала видна бледная фигурка девочки лет четырех-пяти с ниспадающими на плечи длинными волосами.
