Его грудь поднималась и опадала. Шарисса издала вздох облегчения; мысль о смерти ужаснула ее больше, чем она могла бы подумать. Эльф здесь был единственным существом, кроме Темного Коня, которого она могла бы считать другом.
Фонон открыл глаза. Его красивое лицо портили темные круги под глазами и очень, очень бледная кожа. Несмотря на огромные муки, которые он перенес со времени их последней встречи, в его глазах по-прежнему горел огонь. Когда они сосредоточились на Шариссе, этот огонь разгорелся ярче, как будто ее присутствие приободрило его.
— Госпожа Шарисса. — Он закашлялся. — Мне сказали, что вы придете. Я думал, что их слова — только новая пытка. Я думал, что я никогда не увижу вас снова.
— Я не могла попасть к вам. — Не будет никакого вреда, если немного поговорить об их последней встрече. Теперь она была уверена, что Тезерени, по крайней мере, знали о ней, если и не слышали того, о чем они вдвоем беседовали в тот раз.
— А потом я обнаружила, что вас переместили.
— Эти Тезерени любят играть в игры. Одна… одна из таких игр состоит в том, чтобы перемещать меня из одного места в другое, и каждое… каждое следующее помещение хуже предыдущего.
Шарисса подошла поближе, чтобы прикоснуться к нему.
— Мне жаль. Мне следовало добиваться усерднее… свидания и с вами, и с Темным Конем.
— И что вы могли бы сделать? У нас, эльфов, есть поговорка, — он слабо улыбнулся, — одна из наших многих поговорок, смысл которой в том, что нужно выжидать подходящего момента, потому что поспешность и самоуверенность разрушили многие Империи. В этой стране, как мы видели, наша поговорка очень справедлива.
Его способность по-прежнему сохранять в себе силы вопреки всему позволила ей приободриться.
— Я попросила их, чтобы они позволили мне разговаривать с вами, Фонон. Я сказала им, что мне, возможно, удастся добиться вашего сотрудничества.
— Вы всегда можете рассчитывать на мое сотрудничество. Только этим Тезерени такое не удастся.
— Должно быть, есть что-то, о чем вы можете рассказать мне; что-то, что убережет вас пока что от дальнейших допросов. Что-то относительно этой страны или относительно пещер в горах. — Она почти что умоляла его. Если она потерпит неудачу, Тезерени только удвоят свои усилия по отношению к эльфу. Когда Шарисса подумала об этом, ее сердце безумно забилось.
Фонон покачал головой.
— Я рассказал им о пещерах. То немногое, что я знаю. Я предупредил их, чтобы они держались от пещер подальше; что даже искатели больше не доверяли этим местам.
— А почему?
Он рассмеялся, но не без горечи.
— Я сказал им, что некое зло обитает в глубинах пещер. Они, конечно, решили, что я пытался пересказать какую-то древнюю легенду, но это существо — ужас недавних дней. Мои люди и раньше тайком исследовали гнездовья — в том числе и пещерные, — но никто и никогда не говорил о каких-либо чудовищах.
— Вы уверены? — В отличие от Лохивана или Баракаса, Шарисса была готова поверить словам пленника-эльфа. По его глазам было видно, что он говорит правду. В его глазах она могла прочесть многое.
— Уверен, как ни в чем другом, — ответил он, но его голос казался отрешенным, как будто его мысли где-то блуждали. Шарисса заморгала и отвернулась в сторону — пока у нее не появилась уверенность, что она может не краснея смотреть ему в лицо.
— Есть ли что-либо еще, о чем вы могли бы рассказать им? Много ли искателей осталось здесь? Видели ли вы верхние пещеры?
— Я видел огромного сверхъестественного коня на.востоке. Это было несколько недель назад, но они могли…
Шарисса покачала головой.
— Это был Темный Конь.
— Темный Конь? — Эльф оценивающе взглянул на нее. — Я подумал, что это сказочное имя. У нас, эльфов, таких имен много. Когда вы произнесли имя этого Темного Коня, я не думал, что его следует понимать буквально. У вас интересные друзья, хотя вы принадлежите к враадам. Сначала черный-пречерный демон, а затем я. Я думал, что ваш народ довольно свысока относится к чужим.
— А все ли эльфы одинаковы? Вы едва ли кажетесь настолько замкнутым, как мне постоянно говорили.
— Понимаю вашу мысль. — С начала ее посещения — или, возможно, благодаря ему — Фонон почувствовал себя сильнее и говорил логичнее. Шарисса была рада этому, но понимала, что все это не имеет ни малейшего значения, пока они остаются пленниками Тезерени.
— Этот Темный Конь, — прервал Фонон, — вы упомянули его как товарища по плену. Неужели настолько могуч повелитель драконов, что он может подчинять этого скакуна своей воле?
Снаружи что-то ударилось о стену фургона. Волшебница недолго вслушивалась, но, так как звук не повторился, решила не обращать внимания.
— Прежде он не был настолько могуч. Они становятся сильнее, Фонон. Скоро они осквернят эту страну — как они это сделали с предыдущей… и я не могу ничего предпринять, чтобы остановить их!
— Нимт. Вот как называлась эта страна, не так ли? Мир, из которого вы бежали? Мир, разрушенный враадами?
Она кивнула.
Его рот скорбно искривился.
— Я сомневаюсь, чтобы эта местность так уж легко поддалась их влиянию. Сюда приходили и другие — до ваших людей. Многие хотели приспособить эту землю к себе — вместо того, чтобы работать с ней. Всякий раз, когда это случалось, земля, казалось, заставляла меняться их самих.
— Что вы имеете в виду?
— Почувствовали вы себя как-то иначе — со времени прибытия в этот мир? Какие бы то ни было изменения?
— Я почувствовал себя более дома, чем когда-либо в Нимте. Для меня это была замечательная перемена. — Тут она вспомнила, что принесла вино и пищу. Шарисса показала их Фонону, который тут же забыл о вопросе и улыбнулся.
— Это вино? Мог бы я выпить немного, прежде чем продолжу? Наши друзья не давали мне пить ничего, кроме солоноватой воды.
— Позвольте, я помогу вам. — Она поднесла сосуд с вином к его рту и наклонила его. Фонон, глядя на нее, сделал два глотка, затем дал ей знак, чтобы она остановилась.
— Спасибо… боги! Какой приятный медовый вкус!
— Его делают Тезерени.
— Доказательство того, что в них есть, по крайней мере, одна хорошая черта — как мне представляется. — Пока она готовила ему хлеб и сыр, он вернулся к своей речи. — Проведя с вами несколько замечательных минут, я вижу, что вы и эта земля не находитесь в конфликте. Но этого, однако, нельзя сказать о людях клана дракона. Эта земля их не потерпит.
Шарисса хотела спросить его, знал ли он основателей — и что их ка, их духи, составляли теперь часть земли; но это заняло бы слишком много времени.
Что-то тяжелое ударилось о стенку фургона — так, что он весь затрясся.
