Эрна Кэдвен пожевала губу. Десны по-прежнему зудели, а отрастающие зубы слезно просили что-нибудь погрызть. К несчастью, походный ужин не одарил страдающие ролфийские челюсти славной косточкой… а жаль!
Обнаружив, что в задумчивости начинает покусывать драгоценный шнурок, выплетенный из волос, Грэйн с досадой сплюнула. И решительно прокусила уцелевшим клыком указательный палец. В такой ситуации и палец сгодится. Право же, богам не все ли равно?
Не обращая внимания на Третьих, эрна Кэдвен обошла стоянку по весьма приблизительному кругу… хотя не обошла, конечно, а скорее, обползла, потому что на четвереньках делать это было гораздо удобней. Периодически отбрасывая мешавшие волосы, она старательно рисовала кровящим пальцем нужные плетения, с удовольствием чувствуя, как они наполняются силой. Прекрасно! Как же прекрасно это — дышать и взывать к силе богов, не опасаясь, что в спину вдруг вопьются привлеченные рунной магией совиные когти эсмондов! Вот уж кого тут точно нету, так это диллайнских магов. Их бы Грэйн уже почуяла. А шуриа… шуриа не возражали. Оба. Ну, с Джойн понятно, она за время совместного пути привыкла и не к такому, а вот Элир… Ролфийка тихонько фыркнула, хмуро подумав: любопытно, доводилось ли шурианскому воину в своей долгой жизни хоть разок ночевать под защитой ролфийского рунного колдовства? Пожалуй что и нет!
Закончив, Грэйн тщательно зализала прокушенный палец, пока кровь не перестала сочиться, а место укуса не затянулось, откинула с лица рассыпавшиеся волосы и обнаружила, что на циновке уже развалился змей-с-косами, да, похоже, и заснуть успел. А может, и нет, однако глаза закрыты, и дыхание ровное и легкое. Вот и славно, если заснул.
После начертания рун всегда становится жарко, таков побочный эффект этой магии — сердце бьется быстрей, и кровь вскипает. Отлично зная, что замерзнуть не придется, эрна Кэдвен сняла и свернула теплую безрукавку и соорудила себе нечто вроде подушки, а потом, подумав, сняла еще и шурианскую рубаху, рассудив, что ее собственной тонкой нижней рубашки вполне хватит для соблюдения видимости приличий. Опять же, «подушка» так стала гораздо мягче. Напоследок с удовольствием расстегнув ремень, ролфи наконец-то улеглась и, хоть ей и было вполне тепло, решительно отобрала у соседа половину единственного одеяла. Спина у шуриа наверняка тоже была теплой, но Грэйн было сейчас так жарко, что Элир показался ей источником прохлады. Во всяком случае, неприятным такое соседство не стало. «Хорошо!» — подумала ролфи, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон, словно в темную воду с разбега.
Леди Янамари обхватила руками лодыжки и положила подбородок на колени, поместившись целиком под полами своей фатжоны. Привычка из детства — стать маленькой и незаметной, которую Бранд называл «опять свернулась в узелок» и считал какой-то национальной странностью. Высокому, рослому Аластару сразу же начинало казаться, что у Джоны что-то болит, если она вся сжалась. Но ведь ночь на дворе, и каждая живая тварь, будь то собака, или кошка, или зверь лесной, норовит свернуться клубочком, спрятать мягкий животик, но выставить чуткие уши.
Вот даже Грэйн и Джэйфф, которые поначалу легли спиной к спине, едва увидев первый сон, тут же устроились удобнее. Ролфийка обхватила мужчину и прижала к себе обеими руками. Ее мощную хватку Джона познала на себе в полной мере — не вырвешься из этих объятий никакими силами. Хоть за нос кусай — не проснется. Но как ни тяжко было привыкнуть к Грэйниному сопению, всхрапыванию и поскуливанию, но лучше уж так, чем холод и обжигающее дыхание Порога. Вместе тепло и нестрашно. Впрочем, шурианский муж тоже не упустил возможности порадовать ладони плавными изгибами. Что и говорить, в этом отношении ролфийкина фигура благодатнее, чем у сородички.
Дежурить оказалось не так уж и скучно — приходили поздороваться лесные духи, чтобы кошками потереться о плечо, где-то вдалеке осторожно перекликались совы, а в подстилке шуршали мыши. Думалось же леди Янамари о вещах весьма и весьма далеких от лесных звуков затерянного в северном море острова.
Когда она теперь увидит детей? И как? Если судить по масштабам погони, устроенной эсмондами, со всеми кордонами и колдовскими туманами, то поимку двух женщин они считали делом архиважным. А почему? Потому что тив Херевард окончательно уверился, что Джона везет архив казненного Лердена Гарби на Ролэнси. А если это так, то содержимое тайничка в саннивском доме не просто опасно, оно смертельно для Эсмонд-Круга. За время, пока ловили Грэйн и Джону, тот дом можно было разобрать по камушку, найти искомое и успокоиться. Знак, который подал Лерден с эшафота, трактовался однозначно: «Оно в моем доме». Значит, эсмонды не искали в Санниве, а следовательно… Дальше думать было страшно. Не за себя, на Ролэнси леди Янамари окажется вне досягаемости, а за мальчиков. Рамман, конечно, позаботится о Совенке, но кто позаботится о самом Раммане? Ему же только будет семнадцать!
Джойана всегда знала, что она — плохая мать. Как, впрочем, все шуриа в той или иной мере. Элишва, помнится, с горечью сказала: «Материнская любовь слишком ценная вещь, а мать, обреченная на Внезапную Смерть, худшая из возможных». Проклятье Сигрейн разделило даже самых близких друг другу людей — родителей и детей. Жить в ожидании страшной потери — разве это то, что нужно маленькому мальчику или девочке, чтобы вырасти счастливыми? Каждое утро с дрожью проверять, бьется ли у твоего ребенка сердце, — это ли радость материнства? Так уж вышло, что они с Элишвой очень боялись полюбить друг друга. Так уж вышло.
Остров Шанта — как огромная каменная ладонь, а Джойана из рода Ияри — маленькая плодовая мушка, ее ничего не стоит прихлопнуть одним движением. И здесь так отчаянно хочется жить, что хоть кричи диким криком от этой нестерпимой жажды.
Остров Шанта — как огромный путевой камень на перекрестке множества дорог. На запад пойдешь — в гости к Вилдайру Эмрису попадешь, на восток пойдешь — в Конфедерации Свободных Республик окажешься. На юге — берег Эскизара, объятия Аластара и Империя Синтаф с Эсмонд-Кругом. На севере же…
На севере, как это ни смешно, загадочные северяне, то ли двуногие звери, то ли безумные люди. И родись Джона мужчиной, рискнула бы, видят духи, сделала бы такой финт ушами, что у всех коронованных и властных мужиков головы бы кругом пошли. Они бы от зависти удавились.
А женщине еще придется решить — за чью широкую спину спрятаться, и сделать это так ловко, чтобы и самой в накладе не остаться, и детей своих защитить. Не самое простое искусство, между прочим.
От размышлений Джону отвлекло пробуждение Джэйффа. Хитрый змей, прикидываясь заботливым соратником, вдоволь пообнимался со спящей Грэйн.
