– Сюда, сюда, – шептал ктото.
Корабль ударился правым бортом, через борт немедленно хлынули волны. На глазах у матросов «Большого Баклана» упала сперва одна мачта, затем другая. Неистовый прибой поднял судно и что есть силы бросил на скалы. Это был конец. Возможно, еще с полминуты в белом прибое виден был темный вращающийся образ, затем исчез.
– Божья Кровь, – процедил сквозь стиснутые зубы Протеро. – Этот сукин сын, отродье дурных ветров. Будь ты проклят, Ран, ты… – Крид положил ладонь на плечо его здоровой руки, он сдержался и кивнул.
– Ктонибудь может уцелеть, – сказал Рол с исступленно пылающими глазами. Ни один прирожденный моряк не может с равнодушием наблюдать за гибелью корабля. – Отправляемся немедленно. Протеро, остаешься здесь с гаванской вахтой. Мы с Элиасом отберем полдюжины лучших парней, двинемся к мысу и поищем живых. А заодно попробуем разведать, есть ли где вода.
– День близится к вечеру, – дерзнул напомнить Крид.
– Тем больше причин торопиться. Готовь треклятую шлюпку – и в путь.
Кругом смерилось ко времени, когда Рол, Крид и шестеро самых крепких и стойких из спасшихся матросов гребли прочь от «Большого Баклана». Все захватили кортики, а Рол свою саблю и пистолет с длинным дулом и колесным замком, найденный в каюте капитана. Сухого пороху и пуль у него хватало только для нескольких выстрелов, но Рол думал, что может удастся подстрелить какуюнибудь птицу. А то солонина уже начинает всем стоять поперек горла. Элиас сидел у руля, он ловко провел суденышко через расселину в рифе, которую одолел сегодня ранее. Бывший пират проявлял себя как весьма ценный член экипажа, и Рол дал себе клятву, что Крид никогда не вернется к подневольному труду в каменоломне. Его место в море.
Днище лодки проехалось по песку. Рол ощутил, как лицо его овеяло ровным жаром, то дышала близкая пустынная суша. После пребывания в море мертвенность воздуха казалась нелепой и одуряющей. Они втащили лодку на берег и встали на песке в пурпурном свете, порядком смятенные. Ничто под ногами не шевелилось. Каждый шаг точно приходился на отсутствующую ступень. Казалось странным, что земля такая твердая.
– Матью и Хайм, оставайтесь у лодки, – велел Рол. – Может, понадобится, чтобы вы достали бочки и покатили их вверх по берегу. Мы идем по косе посмотреть, не спасся ли кто при крушении. А затем вернемся, если найдем воду.
Одолевать мягкий песок оказалось непросто, и они тащились по изгибу пляжа в молчании, а вокруг сгущалась ночь. Глядя в море, они видели зажженные на борту «Большого Баклана» фонари, но никаких других признаков живой души на всем огромном протяжении песка, моря и звездного неба. Высокие скалы поднимались с одной стороны, точно крепостная стена, множество каменных обломков и голышей рассыпалось у их ног, там, докуда поднимался прилив. Элиас без колебаний вел отряд к месту, где оползень сотворил опасный путь наверх.
Они начали карабкаться на четвереньках, напрягая глаза в звездном свете, камни осыпались и шевелились под ногами. Один раз Рол не удержался и проехал пять ярдов вниз по крутому склону, но остановился, наткнувшись на твердый выступ скалы. Тяжело дыша, он вновь полез наверх.
Ушло больше часа, как прикинул Рол, чтобы подняться к вершинам скал. Они стояли, вытирая потные лица и поглаживая ссадины, глядя на мерцающее под звездами море и «Большого Баклана», хорошенькую игрушечку, лучшую здесь драгоценность. Здесь ощущался ветер, он быстро охладил их горячие спины и поверг в дрожь. С открытого моря били крепкие порывы, при которых убирают топсель. Дальше в бухте они видели блестящий белый прибой у рифа. Если бы не защищающая бухту коса, этот ветер сокрушил бы «Большого Баклана», как то незадачливое судно. По словам Протеро, чистое везение, что они подошли к берегу с подветренной, а не с наветренной стороны.
Ролу почудилось, будто он видит чтото еще на самом краю своего поля зрения. Огни на море. Целую череду. От ветра глаза его заслезились, а когда он их протер, все пропало. Может, две низкие звезды, поднимающиеся выше в небо от морской кромки. Обратив взгляды на сушу, они увидели широкое бледное плато, разрезанное посиневшими в ночи овражками и усеянное россыпью выветренных камней. Оно неуклонно поднималось, и далее они разглядели очертания темных гор против звездного неба на северозападе. Голиад представлял собой обширную чашу высокой пустыни, обрамленной Голоронскими и Миконинскими горами. За этими горами лежал Бьонар, могущественнейшее и самое ненавистное для чужеземцев людское королевство.
– Ничего себе работенка, искать здесь воду, – пробурчал Джуд Мохран, один из матросов. – Сухо, точно мертвецкий кашель.
Они пошли вдоль пляжа. Другие спотыкались о камни и приглушенно ругались, но Рол видел не хуже, чем днем. В годы после того, как он покинул Башню Пселлоса, он пренебрегал упражнениями, от его подготовки осталось чуть больше, чем воспоминания, но по ночам давало о себе знать кошачье зрение. В отличие от прочих он разглядел даже то, что это обилие камней, о которые ударялись ноги моряков, когдато составляло часть не дикой скалы, а рукотворных стен. Моряки шли через развалины древнего поселения, столь стародавнего, что даже вода из этих камней не остались один на другом, и все их округлил за много веков ветер пустыни, лишив острых краев, которыми они соединялись в кладке.
Ветер был крепче на косе, выдававшейся, наверное, на пол-лиги в море, а шириной не превышавшей четыре кабельтовых. Скорчившиеся деревца росли тут и там в более защищенных местах, их ветви рвались прочь от моря, словно в ужасе перед ним. Кора их была серой и чешуйчатой, листья узкими и жесткими, точно хвоя.
Еще полчаса, и вот они на самой оконечности косы. Под ними прибой гремел не слабей, чем пушки в морском бою, и мелькание белой пены просматривалось чередой к югозападу отсюда, где бежал вдоль берега второй риф. Здесь пытался пробиться погибший корабль, ища укрытия от ветра, но ветер успел этому помешать.
– Веревку, – проговорил Рол. – Кто захватил веревку? Один из высадившихся стал развивать моток однодюймовой веревки, который нес вокруг плеча.
– Уж не собираешься ли ты спускаться? – спросил Крид.
– Собираюсь. Спустите меня, и я осмотрюсь.
– Ничто не могло спастись у этих скал.
– Если бы мой корабль разбился и моих матросов унесло в море, я надеялся бы, что любые, такие же, как мы, моряки сделают больше, чем станут ломать надо мной руки с безопасного расстояния.
Крепко обвязанного под мышками, его принялись спускать мимо скального обрыва. Не такого уж гладкого, Ролу удалось найти опору для ног. По мере спуска буруны ревели все громче. Когда он спустился примерно на десять фатомов, оказалось, что веревки больше не хватает. Он развязал свой конец, обвил им тяжелый камень и начал карабкаться последние несколько ярдов, получая в лицо залпы холодных соленых брызг. Элиас был прав. Ничего. Ни щепочки. Жестокие волны очистили камень от любых останков кораблекрушения. Он зря тратил время.
