— Так было нужно, — тихим, слабым голосом ответила, смотря, как споро и ловко бинтуют пострадавшую часть тела. — Иногда нам приходиться делать то, чего совсем не хочется. Но обойтись без этого нелья.
— Ох, глупая ты, — вздохнув ещё раз, кузнец аккуратно закрепила повязку и с сочувствием на меня посмотрела. — И погибаешь глупо.
— Знаю, — с трудом растянула губы в улыбке. — Спасибо вам…
— Гасара, — представилась она. Покачала головой и погладила меня по волосам. — Жаль, что не увидимся больше.
— Ещё посмотрим, — склонила голову, в благодарственном поклоне и отправилась к выходу, прижимая руку к груди.
Свен и девушки стояли у открытых дверей. Все троя довольно улыбались, по вей видимости насладившись моими криками боли. Но я проигнорировала их гримасы и вышла, на какое-то мгновение прищурившись от яркого солнечного света.
В лицо ударил прохладный, нежный ветерок, моментально остудивший слишком разгорячённую кузницей кожу. Прикрыла глаза и глубоко вздохнула, наслаждаясь ощущением свободы, пусть недолгой, да ещё и таким мнимой.
— Ну что, идём? Прогуляемся в последний раз? — Горячо прошептал мне на ухо Свен, чуть приобняв за талию. Едва не дёрнулась от его прикосновений, но всё же смогла сдержать этот порыв. — Там тебя ждут. Открой глаза, солнышко и посмотри.
Открыла глаза и огляделась. Я была в тюремном открытом дворе. Впереди были видны открытые ворота, а по бокам дорожки, что вела от дверей кузницы к месту проведения казни, которое было приготовлено на центральной площади, стояли стражники, облачённые в малый комплект доспехов. Слышалось гудение толпы, предвкушающей красивое зрелище. Получается, что меня будут казнить в одиночестве? Сейчас расплачусь, расчувствовавшись от оказанной чести.
— Тебя поддержать? — Самодовольная ухмылка Свена выводила из себя. Захотелось пройтись по его лицу когтями, но ведущей у меня была правая рука. А именно она сейчас безвольной культяпкой висит вдоль тела. Левая оказалась прижата к боку телом Подготовителя. — Что, неужели тебя это всё сломило?
Я понимала, что он меня просто дразнит, что ему доставляет удовольствие насмехаться над моими слабостями. Все Подготовители страдали этим: мнили себя всесильными. Это объяснялось тем, что они занимались приговорёнными к смертной казни. Трудно удержаться от соблазна утонуть в собственном величии, когда ты отмеряешь оставшееся время жизни даже самым сильным магам и воинам, ты читаешь секунды, скрупулёзно занося все данные в объёмную тетрадь, ты собираешь их последнюю волю и исполняешь единственное желание… Когда в чьих-то руках находиться власть над тем, что осталось от отмеренного тебе куска жизни, это делает тебя ничтожным, даже в сравнение с теми, кто убивает тебя.
Это я понимаю, знаю и в какой-то степени завидую им. Правда, это не значит, что я оставлю его насмешки без ответа.
Холодно улыбнувшись, левой рукой обхватила Свена за шею и притянула к себе. Когти оказались в опасной близости от сонной артерии. Одно неверное движение, один короткий удар и он умрёт быстрее, чем кто-то сможет сообразить, в чём дело.
— Хочешь умереть раньше меня, милый? — Нежно прошипела ему на ухо, прикусив мочку до крови и слизав солёные капли. Было противно, но ему об этом знать совершенно не обязательно. — Молчи и не трогай меня, ясно?
— Ясно, — невнятно пробормотал Свен. Я кожей чувствовала его растерянность. Ну да, мало кто ожидает угроз от смертника и уж тем более, после всех этих комнат, что являются частью процедуры Приготовления. — Отпусти, на нас смотрят.
— Боишься за свою репутацию? — Насмешливо фыркнула и оттолкнула его от себя. Наверное, мне стоило убить Свена ещё только в первый же день знакомства. Но его должность тоже своего рода лакомый кусочек, для подобных ему, вряд ли вакантное местечко будет долго пустовать. — Веди уже. Надоело ждать.
Свен бросил на меня косой взгляд и передёрнул плечами, поспешно шагая вперёд, по усыпанной мелким песком дорожке.
Я двигалась следом, игнорируя насмешливые взгляды стражи, аля "Ну я же вам говорил!", смешки, перешёптывание и прочие прелести публичной казни.
Волновало ли меня это? Нет. Отвыкла уже обращать внимание на тех, кто волнует меня в той же степени, что наличие блох у соседской собаки.
Бесило? В определённой степени да. Всегд считала, что смерть должна проходить в более уважительной обстановке.
Злило? Это тоже. Меня выводило из себя понимание, что если Алексан случайно пройдёт по центральной площади (а он пройдёт, даже слово случайность здесь не применимо), он услышит, в чём меня обвиняют и увидят, как меня убьют. Забавно, не правда ли?
Я шла вперёд и не замечала, что среди толпы людей, простых людей, нет насмешек, нет довольных ухмылок. Они смотрели на меня с некоторой долей сочувствия. Однако, если бы им предложили обменять свою жизнь на мою, я думаю, что никто не согласился бы.
Время неумолимо отсчитывало оставшиеся секунды. В моей голове словно кто-то завёл невидимый будильник, громко, яростно и монотонно отсчитывающий последние мгновения. И чем ближе я подходила к огромной куче хвороста, что окружало высокий металлический столб, тем громче и траурней звучало тиканье в душе и мыслях.
В десяти метрах от подготовленного смертного одра стоял небольшой помост, на котором восседал сам Высший судья, державший за руку молоденькую кошку, в которой я, с некоторой долей ярости, узнала Киетту.
Яростное шипение заставило Подготовителя подпрыгнуть и ещё больше ускорить шаг, так что к месту сожжения он подлетел первым. Споткнулся о случайно кем-то брошенный камень и головой вперёд влетел в кучу хвороста. Впрочем, этого никто не заметил.
Кошка, услышав неприятный и знакомый звук, соизволила повернуть голову в мою сторону и замерла, как кролик перед лисьей норой. В расширившихся зрачках можно было смело прочитать не только обычный испуг, но и животный страх.
Мне хотелось запрыгнуть на помост, раскидать охрану и собственноручно придушить эту наглую тварь, которой явно не пошёл впрок один давний урок, преподнесённый мною ещё в период нашего совместного проживания. Киетта польстилась на комплименты судей. Прямо у меня на глазах она решила на собственной шкуре испытать все те хвалебные оды, что пел этот дуэт в адрес садизма, во время постельных утех. Кажется, тогда я промолчала, лишь усмехнулась и вышла. Она вернулась домой, счастливо улыбаясь и заверяя меня, что нет ничего прекраснее, чем наслаждаться болью партнёра и учить его получать от неё удовольствия. На мой вопрос, хочет ли она увидеть настоящий садизм, Киетта ответила согласием. И я показала ей, что это такое…
