— А помнишь, Воронья говорила, что ей один мальчишка рассказывал, что ему один надежный парень намекнул, чем Вранеж своих волкодавов кормит? — мрачно глянул исподлобья Снегирча. — А, точнее, кем?
— Да брехня… наверно…
— Короче, если мы не придумаем, как мимо этой псарни пройти, в дом нам не попасть, — просипел и закашлялся Грачик.
— А чего тут думать, — буркнул Снегирча. — Отравить их, людоедов, да и вся недолга.
— Чем ты их отравишь? — как на блаженного уставился на него Кысь. — Может, у тебя стакан яда под подушкой припрятан?
Снегирча смутился.
Стакана, или даже ложки яда, если на то пошло, у него там не было.
Под подушкой у него были припрятаны только горбушка хлеба и настоящий наконечник для стрелы, исподтишка уворованный в один удачный день из охотничьей сумки его героя Кондрата, которую тот попросил покараулить, пока он сходит перед походом на разбойников проведать медвежонка к октябрьской веряве.
Верява!!!
Ну, конечно же!
— Мыська, ребята, я придумал!!! — едва не захлопал в ладоши Снегирча, но, побоявшись нарушить конспирацию, лишь несколько раз взмахнул сжатыми кулаками, будто заколачивая невидимые гвозди, и азартно продолжил: — Надо попросить яд у молодой верявы, у Находки!
— У верявы?!..
В темном углу повисло неловкое молчание.
Хоть у северных костеев никаких убыр отродясь не бывало, а называли их и вовсе забавным словом "верява", но слава их давно уже вышла не только за пределы страны Октября, но и Страны Костей.
А если еще вспомнить старую поговорку "Добрая слава лежит, а худая бежит" и прочий фольклор, зародившийся за столетия вокруг доблестных тружениц оккультного фронта, то визит к четырем голодным волкодавам-людоедам мог показаться среднестатистическому костейскому ребенку достойной заменой визиту к одной веряве.
— Хотя, у нее, наверное, тоже никакого яду нету, — по зрелому размышлению осторожно возразил сам себе Снегирча, давая сотоварищам выйти из неосмотрительно созданного им положения, сохранив лицо.
— Ага, точно нету, — с облегчением поспешил согласиться Грачик.
— Она же никого не травит… вроде… пока… На что ей яд? — дипломатично попытался подвести теоретическую основу под решение военного совета Кысь.
И только Мыська то ли мало сказок в детстве слышала, то ли не совсем поняла маневров мальчишек.
— Ну, и что, что нету, — увлеченно возразила она. — Если попросить — сделает! Она же нам тогда лекарство от золотухи сделала, когда мы мяса первый раз облопались! И яд сделает!
— Одно дело — лекарство, — мудро заметил Кысь. — А другое…
— И как ты ей скажешь? — поддержал его Грачик. — "Я хочу отравить собак Вранежа, потому что нам надо залезть к нему во дворец, чтобы найти клад?"
— Сам дурак, — задумчиво проронила Мыська. — Ничего я ей такого не скажу. А скажу я ей… скажу… скажу… Придумала! Я ей скажу, что в городе живу, и что мать моя замуж за лавочника выходит! И что жить мы в его доме собираемся, только у него собаки злые двор охраняют, и я их боюсь! А… а мать с отчимом надо мной только смеются! А одна меня уже кусала! Два раза! Или три! И другая тоже! Четыре раза!.. И… и… и… И еще чего-нибудь придумаю, пострашнее, чтобы она точно согласилась!..
— И, думаешь, сработает? — с сомнением, в изрядной мере замешанном на восхищении, прищурился на нее Снегирча.
— Должно сработать, — вздохнула и сразу погрустнела девочка. — А иначе нам про Вранежев клад можно прямо сейчас забыть, и больше не вспоминать.
***
— Ну, спокойной ноченьки вам, пострелята. Приятных снов.
Ласково улыбнувшись на прощание, матушка Гуся собрала и погасила все светильники и, пятясь на цыпочках, словно уже от одного пожелания все ее беспокойные подопечные забылись сном, словно заколдованные принцы и принцессы, вышла из спальни и тихонько прикрыла за собой дверь.
Легкие шаркающие шаги ее не спеша прошелестели через гулкую кухню.
Чуть слышно скрипнула узкая створка, выпуская главную воспитательницу.
Потом еще раз — закрываясь.
И тишина…
Кысь приподнял вихрастую голову с тонкой, как блин, но самой настоящей подушки, сжал три раза уворованный еще днем в столовой светильник-восьмерку и осторожно отогнул два пальца. Белый лучик света, обрадованный нежданной свободе, тут же вырвался из кулака и осветил его и несколько соседних кроватей, на которых тут же, как грибы после прохода грибника, выросли любопытные головы.
— Сейчас?.. — вопросительно просипел откуда-то справа, из темноты, Грачик и чихнул.
— Ты же не вылечился, — осуждающе прозвучал слева суровый голос Мыськи.
— Мне уже лучше! — возмутился простуженный мальчишка. — Жара-то нет!
— Зато чихаешь, как конь водовоза, — неодобрительно пробурчал Снегирча. — Ты же там всех…
— Тс-с-с-с!!! — яростно зашипел на него Кысь.
Снегирча прикусил язык.
— А куда это вы собрались?
В одну секунду вся спальня была на дыбах.
— Ночью нельзя на улицу выходить!
— Вы чё, сбежать хотите?
— Вы чё, дураки?
— А как вы отсюда сбежите?
— Через окно, как еще!
— Точно, дураки!
— Сами вы полоумные! — не вынес несправедливых нападок Кысь. — Никуда мы не сбегаем! Мы… по делам уходим! И скоро вернемся!
— А после этого мы все знаете, как заживем!.. — закашлялся Грачик. — Как сыр с маслом!
Общество задумалось.
— Один сыр с маслом невкусно, — наконец, изрек общую мысль Векша. — Надо хлебушка хоть горбушечку.
— И колбасу, — поддержала его Воронья.
— И огурец соленый!..
— И помидору!..
— И рыбу копченую!..
— И укропу!..
— И петрушку!..
— И вештину!..
— И варенье!..
— Кто рыбу с вареньем ест? — выразителем всеобщих настроений снова стал Векша.
— Я… — нерешительно пискнул из левого угла Крысик. — Я бы всё с вареньем ел…
— Ты его так любишь? — уважительно склонил голову к плечу Снегирча.
— Ага… — робко кивнул Крысик. — Только не пробовал никогда… Но говорят, что вкуснее варенья только эта… вештина… а про нее уже Пчельник сказал.
— Ну, так вот, — авторитетно подвел итоги плебисцита Кысь. — Когда мы вернемся, то этой… вештины… с вареньем… у всех в городе будет просто завались. Понятно?
— Вы на продуктовый склад идете! — обрадовался Сусля.
— Ну… нет, вообще-то… — загадочно поджал пухлые губы Снегирча. — Но можно сказать и так.
— Ну, так мы с вами!
— Мы поможем!
— Чего это одни идут, а другие — нет!
— Тихо! — строго, не без основания опасаясь, что возобновившиеся возгласы быстро вернут к ним дежурного воспитателя, прикрикнул Кысь. — Идем только я, Снегирча и Мыська. Идем ненадолго. К утру вернемся. И всё расскажем. Честное богатырское.
