— Рыба в небе! — Лоэр не узнал своего голоса. — Тебе не известно, что она — наш враг?!
Квин едва заметно кивнул:
— Она хорошая, эрат… красивая… Она живет в моем сердце, эрат.
— Где она сейчас?
— Там… у суперата.
Лоэр подошел к низкому фонтану и понуро смотрел на журчавшую струю воды.
— Я должен арестовать тебя, — наконец сказал он. Квин подавленно молчал. Но стоило Лоэру сделать шаг к двери, как он вскочил с места и умоляюще взглянул на него:
— Не делайте этого, добрый эрат, прошу вас! Когда кончится осада города, я сам явлюсь к вам и тогда делайте со мной, что хотите! А пока не надо: я могу принести вам много пользы!
Он бросился к Лоэру и, упав на колени, обхватил его ноги. Тот, неловко освободясь, позвал начальника стражи:
— Прошу арестовать мальчика!
— Не надо бы, эрат, — жалобно попросил Квин, пятясь от начальника стражи, запнулся обо что-то, упал, тут же поспешно поднялся и снова подбежал к Лоэру, как бы ища у него защиты.
— Надо, Квин. — Лоэр легко подтолкнул его к начальнику стражи. — Надо. А ты на досуге поразмыслишь кое о чем. Ведь тебе есть о чем подумать, не так ли?
Мальчишка послушно сделал несколько шагов вперед и остановился.
— Эрат, но вы верите, что Беф Орант начнет новый приступ?
— Верю.
Квин опустил голову и медленно вышел.
Он сбежал в тот же день. Стражника нашли лежавшим возле двери — Квин его усыпил с помощью снотворного порошка — и перенесли в помещение охраны. Лоэру некогда было заниматься этим случаем: ему стало известно о заговоре, подготовленном гнофорами. Среди заговорщиков оказался сын эрата Мегула, любитель роскоши и увеселений. Сам эрат Мегул, узнав о причастности сына к предательству, ходил сам не свой и сначала старательно избегал общения с товарищами. Наконец разыскал Лоэра. Серые умные глаза смотрели вниз. Он горбился. Темно-рыжие волосы были словно выпачканы на висках мукой.
— Вижу, вас угнетают противоречивые чувства, — примэрат, — сказал он, покашливая от волнения, — забудьте, что я его отец, и помните ваш долг — нам нельзя расслабляться. Я буду согласен с любым решением суда, кроме оправдания.
— Их будет судить Народное Собрание, почтенный эрат, — ответил Лоэр. — Мы с вами старые, испытанные друзья. Я верил вам всегда и на предстоящем суде поверю искренности каждого вашего слова.
— Спасибо, примэрат… Но время-то сейчас такое…
Да, время было особенное, военное, и требовало строгости и быстроты решений. Об этом напомнил Лоэр перед открытием Народного Собрания. Сам он сел в свое кресло и казался безучастным к общему шуму и отдельным выкрикам возмущенных людей.
Из пояснений заговорщиков стало понятно, что гнофоры убедили их в подходе к городу стотысячного войска суперата, которое с ходу возьмет Сурт и учинит жестокую расправу над теми, кто выступает против воли неба. В задачу заговорщиков входило объединение наибольшего числа горожан в один сплоченный отряд, костяком которого служили бы светоносцы, взятые в плен во время восстания. Этот отряд должен был выступить завтра с началом приступа и прежде всего убить Лоэра и его единомышленников.
— Неужели вы испугались войска суперата? — спросил у подсудимых один из членов Собрания.
— Нет, — дерзко ответил главарь заговора. — Просто нам не нужны новые порядки и новые законы. Из-за них мы лишились возможности весело проводить время.
— А ты, — ты, Бан, стал предателем по той же причине? — тихо спросил эрат Мегул сына.
— Да, — пряча глаза, ответил тот.
— Вот к чему тебя привело безделье и праздная жизнь!
Бан не отозвался, скрыв лицо за щегольским воротником.
— Люди борются за новую Гарману, за возвращение законов Ремольта!
Бан огрызнулся:
— А мы боремся за свои права, и нам наплевать на остальных!
— Замолчи, не позорь моих седин!
Лицо эрата Мегула словно одеревенело. Он тихо сказал:
— Серьезность преступления может оправдать любую строгость.
Дебаты продолжались больше часа. Итог подвел эрат Горан, который высказал удивление, как мог возникнуть спор относительно наказания. Собранию надлежит разобраться не только в тяжести проступка заговорщиков, но и в мере наказания. И установить за теми, кто по той или иной причине избежит сурового решения, кто ободрится или придет в уныние в зависимости от степени наказания. Он призвал всех членов Собрания голосовать за смертную казнь.
Лоэр оглядел амфитеатр: над головами членов Собрания поднялось подавляющее большинство тростей из рога нарвала — знака государственной власти.
Мегул попробовал подняться, но силы отказали ему. В наступившей тишине все услышали его слабый, но уверенный голос:
— Я не могу простить такого коварства ни сыну, ни другим, высокие эраты… Не простил бы и себе.
Люди с благоговейным трепетом и уважением смотрели на Мегула, который, наконец, нашел в себе силы встать.
Уходя, он обратился к Лоэру:
— Прошу вас… сделать все без меня, примэрат…
Он вышел из зала при могильном молчании людей. Лоэр тоже хотел подняться из кресла, но в этот момент в пол возле его ног со свистом вонзилась короткая стрела. Пятеро телохранителей тотчас плотно окружили его, остальные бросились к верхним галереям. Лоэр потянулся к стреле. Его опередил эрат Горан:
— Тут может быть яд, друг-приятель!
Он сам вытащил стрелу и, сняв с нее прикрученный листок бумаги из луба фикуса, удивленно передал Лоэру. Тот прочитал:
— Эрат! Большой отряд заговорщиков собирается напасть на Собрание. Сейчас они у храма Бога Дождей. Торопитесь!
— Продолжайте без меня! — на ходу бросил Лоэр эрату Горану.
Оставив здание, он вскочил в седло и поскакал к храму Бога Дождей. За ним устремились несколько легионеров, упрашивавших подождать подмогу. Лоэр вряд ли слышал их. Мозг сверлила неотступная мысль — успеть, захватить врасплох, остановить безумцев, пока они не покинули место и не рассыпались по улицам: ясно, что в открытую не пойдут к Собранию — рискованно. Другое дело — внезапно напасть на малочисленную охрану и безнаказанно расправиться с безоружными в зале, в несколько минут обезглавив все руководство Страной. Нельзя было не оценить своевременность выбранного врагами момента, его следовало признать более эффективным, чем завтрашнее выступление, когда и члены Собрания, и примэрат могли находиться в разных концах города. Другая мысль тоже была неотступной, но она не сверлила мозг, а плелась где-то позади — неуверенно, рывками: можно ли доверять содержанию записки, посланной таким необычным способом? Лоэр догадывался, кто ее автор. И верил вопреки опыту. Он понимал, что если только Квин добивается доверия для осуществления своего главного удара, то раскрытие подобных заговоров для него просто находка…
