Пока я блуждал по деревне прошлым днем, дожидаясь еды, я слышал о местном лекаре. По слухам, он жил в лесу в часе ходьбы от селения и лечил только самых нуждающихся за весьма приличную сумму. Чем я не нуждающийся?
Нашел я его легко: от его жилища смердело травами и дерьмом, что кучей лежало на заднем дворе рядом с маленьким огородом.
Я выбил дверь ногой.
Старик с криком вскочил с кровати. Он судорожно пытался натянуть спавшие штаны, но старые узловатые пальцы отказывались слушаться.
— Нужна помощь, — рыкнул я на него и переложил девочку на кровать, оттолкнув хозяина в сторону. — Быстро.
— Я не!.. — пытался он возразить.
Я осклабился. Одним тренированным движением я вынул Кейнекен из ножен и вонзил его в пол, разрубая мизинец на правой ноге. Тот взвыл. Я схватил его за шею и стиснул кадык, перекрывая воздуху путь в легкие.
— Еще раз раскроешь свой рот не по делу, я отгрызу твои губы!
Он увидел всплеск желтизны в моих глазах и вдруг согнулся, склоняя голову. Впервые человек при виде крупицы моей настоящей натуры не испугался, а выказал знаки уважения!
— Так вы из них, господин, — пролепетал он. — Тогда все будет в лучшем виде. Ваше желание для меня — закон, господин.
Я не стал задавать вопросы. Я всегда успею их задать, и если девочка умрет, то именно мой голос старик услышит последним.
Я указал на девочку и прикрикнул:
— Быстро!
Старик сорвался с места. Он хромал, сжимал губы и тихо стонал, когда приходилось опираться на раненую ногу, из которой хлестала кровь. Он попросился перевязать увечье, но я запретил: теперь в его интересах завершить все как надо.
Отдаю ему должное, дело он свое знал. Конечно, сравниться с хорошими городскими лекарями он не мог. Даже инструменты его больше напоминали самодельные и едва ли подходили для работы с больными.
Его руки мелькали над лицом обморочной девочки. В воздухе запахло сухими травами, которые старик перетирал в порошок.
Он смешивал растения с мазями, промывал рану и нажимал на какие-то точки на ее теле, даже не стесняясь стягивать с нее платье. Я напрягся. Хотелось вогнать клинок в его глазницу. Пришлось сдержаться: он единственное, что может ее спасти.
Я вдруг понял, что волнуюсь. Заживающий ожог на лице горел, и сердце было неспокойно. Прошла бездушная холодность, и я будто прошел через очищающий огонь.
Неужели я исцелен? Нет. Это лишь ощущения. Слишком зыбкие, чтобы обращать на них внимание.
Я вышел на улицу, оставляя старика делать свое дело. Дождь к тому времени уже прекратится, и небо очистилось. На востоке сияло марево восходящего солнца.
Я опустился на колени и закрыл глаза. Как я устал…
Проснулся я от легкого прикосновения к плечу. Старик стоял в дверях с перевязанной ногой. Увидев, что я обратил на него внимание, он снова поклонился и сказал:
— Теперь все в руках богов, господин. Я сделал все, что мог, и хотел бы попросить не лишать меня жизни.
— Посмотрим. Зависит от результата.
Он вздрогнул. На его бледном лице проступила маска страдания.
— Бесполезно, старик. Я не тот, кто убирает клинок перед стариками и детьми.
— Но это несправедливо! Вы принесли мне ее слишком поздно, у меня нет и шанса сохранить ей жизнь! Даже с моими умениями и травами я ничего не могу сделать.
— Она не истекла кровью.
— Это еще не значит, что она не скончается от лихорадки или заражения крови — все может случится. Я не властен над смертью. Никто…
— Значит, ты уже ничего не можешь сделать?
Старик с облегчением кивнул.
— У меня только один вопрос: про кого ты говорил, когда увидел мои глаза? Здесь живет еще кто-то из моего рода?
— Я думал, вы знаете, господин. Все эти земли находятся во владениях Волков. Говорят, на новый престол Голиции порочат Йариха, вожака вашей стаи.
Я сглотнул. Вожака, значит.
В голове витали вопросы. Какого рожна тут появилась стая Волков? Я точно знаю, что я последний, тогда о ком говорит этот полоумный старик?
Он не лгал. Сколько прошло лет? Храм Райны… Сто! Как такое возможно? Почему я еще жив? Выходит, вся новая стая — мои потомки? Кому это нужно? Проводница! Ольха? Умерла!
Я закричал.
— С вами все в порядке?
Я развернулся. Кейнекен вылетел из ножен и со свистом разрубил шею старика. Труп упал к моим ногам. Пролилась кровь. Все равно я не смог успокоиться.
Столько лет, столько прожитых лет, и я не помню целиком ни единого проклятого года. Я должен был освободиться, должен был все вспомнить, узнать врагов и убить их — всех до единого!
Ольха! Я убежал от нее. Я видел ее предательство и засунул ее образ так глубоко в свое сознание, что только теперь осознал горечь потери. Даже если она дожила до преклонного возраста, даже если уже стала старухой, она уже погибла. Почему я не постарел?
Все шансы потеряны, все дороги закрыты.
«Забудь», — шептали голоса. Я снова забывал, но на этот раз в моих мыслях пробудилась сила неназванной богини, и я смог разогнать туман.
Я доковылял до постели, в которой лежала девочка. Ее дыхание выровнялось, тело перестало лихорадить. Я ощущал связь, все еще чувствовал повисшее в воздухе обещание. Я вспомнил. Желал отомстить.
Меня использовали. Теперь я использую ее, чтобы добиться своего возмездия. Один за одним все мои враги падут.
Будто в ответ на мои мысли девочка закашлялась. Она забилась в истерике, хотела что-то сказать, но изо рта у нее вырывалось лишь бессвязное мычание. От этого она будто обезумела.
Я схватил ее за плечи, усадил обратно. За это получил ногой в живот. Поганка цапнула меня за палец и едва не вырвалась. Я успел схватить ее за шею и осторожно сжать, заставляя ее вновь упасть в обморок.
Она выжила. Но сможет ли жить? Не повредили ли испытания ее рассудок хуже, чем мой? Я слышал, сосуды для богов в древности часто сходили с ума. Если, конечно, боги существовали. Тогда кто приходил ко мне?
Она должна жить, сказал я себе, и она будет. Я помогу. В ответ на небольшую услугу со стороны ее покровительницы. А сейчас мне надо подумать. Она будет только мешать.
Я провел у ее кровати весь день, так и не сомкнув глаз. Спать не хотелось, есть и пить — тоже. В моей голове роились мысли, они жалили разум и приносили еще больше ненужной мне боли.
Я не пытался думать. Я пытался прекратить свои страдания. Может быть, провалы в моей памяти делали только лучше?
Нет! Я не какой-то сопляк, прячущийся от собственных чувств. И я смогу их принять, переживу их и возрожусь в собственном пепле.
Я смотрел на девочку и гадал, в чьей игре я снова оказался пешкой. На ум приходила только старуха-Проводница. Похоже, она моими силами решила возродить свою стаю. Для каких целей? Что ей нужно? И кто вторая?
