А портрет все же и вправду был неплох. Известная всей Сенвилии, да и, пожалуй, не только ей, личность, бросала свой острый, сосредоточенный взгляд на всякого, дерзнувшего войти в апартаменты лидера повстанцев. Хозяйка убежища, сидящая, за столом под самым портретом Артариуса, ничуть не уступала своему кумиру в умении встречать гостей и строго взглянула на только что вошедшего, бегло окидывающего взглядом помещение, Раэля.
Все же Катрина представлялась охотнику немного иначе: своего рода квинтэссенцией мужского начала, да и моложе возрастом, что более походило под определение Фьёльнира о быстрой воспламеняемости данной особы. Однако же пред Раэлем предстала уже немолодая темноволосая женщина, с длинными, рассыпанными по плечам прядями волос. Несмотря на постепенно побеждающий возраст, черты ее лица, наравне с фигурой, отличавшейся стройностью, казалось, боролись с надвигающейся неизбежностью и удерживали отступающую молодость, как могли. Но вот, что действительно молодило Катрину, так это ее молниеносный взгляд, в котором отражалось сочетание несовместимых, казалось, вещей — готовности действовать и предварительно подумать перед этим. С первым обычно у человечества проблем не возникала никогда, о чем свидетельствовала нескончаемая череда развязываемых и по сей день войн и революций. Со вторым, если брать в отдельности, впрочем, тоже, — ибо прерогативой многих становилось порой погружение в философские рассуждения и пространные споры, в то время, как кладовые пустовали, а налоги все повышались. А все-таки женственность ее была побеждена, причем довольно простым методом — одеждой. Бесспорно, могущий принадлежать только мужчине «наряд», а именно, потрепанная заплатанная рубаха и обычные крестьянские штаны, скрывали ее тело. А пара высоких кожаных сапог, почти доходящих до колен Катрины, поверх плотно сидящих на ногах штанов, выглядывали крест-накрест из-под стола. Похоже, что сапоги являлись своего рода «домашней обувью» дамы, ибо в вечно заснеженном Фросвинде передвигаться в таких было бы как минимум сыровато.
Охотник, выдержав на себе испытующий взгляд особы, прикрыл за собой входную дверь.
— Присаживайся, Раэль, — указав на стул напротив, промолвила женщина, — меня зовут Катрина, хотя, думаю, нас уже заочно представили друг другу, — добавила она, и на ее суровом лице проступила мимолетная улыбка, которая, в сравнении с ее, казалось, постоянно присутствовавшим ожесточением во взгляде, была ей очень даже к лицу.
Раэль присел напротив и, старясь не задеть ее сапоги, выглядывающие из-под стола, застыл в ожидании, не смея завязать беседу первым.
Ее слегка развязано-нагловатая интонация речи вкупе с прохладным, но звонким голосом, имела определенный шарм, тем более, с учетом социального, а вернее, антисоциального положения дамы.
— О-о, да ты еще скромен и научен манерам! Вот что с вами город-то делает! — усмехнулась женщина после длительной паузы.
— Я не знал, с чего начать диалог, а город, к слову, для меня сделал в разы меньше, чем леса, где я охотился, — спокойно ответил Раэль.
— А ты не без характера! — резанула она вновь, — впрочем, чего уж там — отбросим все эти учтивости и любезности! — махнула Катрина рукой, словно отгоняя надоедливую муху, — Фьёльнир мне все рассказал о тебе и о том, что ты сделал для нас, хотя, может, и не по своей воле, во всяком случае, в начале сражения, — промолвила женщина, — ведь мог сбежать, но не сбежал, — подмигнула она ему, — в общем, сколько ты хочешь? — прямо спросила его Катрина, вперившись в охотника.
Раэль все же ожидал более плавного перехода к этому вопросу, однако, прямота лидера рубила все каноны построения светского диалога на корню. Поэтому охотник, не став утруждать себя долгими раздумьями, рискнул разоружить мадам своим смертельным выстрелом.
— Я бы хотел, чтобы плененных фрилдингов, захваченных вами сегодня, отпустили.
Судя по вспышке в глазах женщины, укол был засчитан, но, однако же, привычное для нее состояние хладнокровия не позволило выказать виду по этому поводу.
— Мда, дала я маху с твоей скромностью, — растягивая каждая слово, спокойным голосом произесла она, — а все-таки нечто подобное следовало ожидать от тебя. Даже не буду спрашивать, откуда ты узнал о фрилдингах, ведь мужики любят трепаться пуще баб. И я, кажется, не спрашивала тебя, хотел ли ты, чтобы мы отпустили пленных, а спросила — сколько золота ты хочешь? Ведь так? — нащупав брешь в броне противника, контратаковала она, чуть повысив тон.
— Именно так, Катрина, однако я не нуждаюсь в золоте, — ровным голосом ответил Раэль.
— В бездну Катрину! Зови меня Кэтти, — сверкнула она очами, убрав ноги из-под стола, придвинулась ближе к Раэлю и, словно в попытке заглянуть ему в душу, посмотрела прямо в глаза, — знаешь, то, что тебя не интересует золото, такое бывает, но, боюсь, не лечится… был тут один борец за справедливость, которого звали Грис… или как-то так, черт его разбери. Так вот, его убили, а честный был, прям душа не нарадуется, — ядовито пропела она, всплеснув руками, — меня настораживает другое — на кой черт тебе, охотнику, ни с того ни с сего сдались эти проклятые карлики?
— Я хочу поговорить с их предводителем об одном интересующем меня деле, — ровно ответил Раэль, решив не увиливать от вопроса. Ситуация принимала не совсем приятный для него оборот, а явная ложь могла только усугубить ее.
— Ты, кстати, в курсе, — откинувшись на стул, промолвила она, — что уже два раза сказал здесь «хочу», но не спросил у дамы, чего же хочет она? Где твоя скромность, черт побери?
Раэль только и успел убрать свои ноги подальше, ибо сапоги Кэтти тут же с грохотом заняли исходное положение под столом. Однако это было все, что он успел сделать, так как она продолжала свой напор.
— Я тебе, пожалуй, сама скажу, чего хочу я! От вас, мужиков ведь не дождешься, вы же, как дети малые! Я хочу, чтобы мои люди были в целости и сохранности, и, чтобы никакие поганые фрилдинги и стражники не смогли забрать жизни моих парней в бездну! — закончила она повелительно.
— Этого и не произойдет, если ты отпустишь их, Кэтти, — осторожно промолвил Раэль, — ведь они не видели дороги к этому месту и не увидят ее, выходя отсюда. Я лично доведу фрилдингов до их пристанища и, кроме того, сообщу предводителю о том, что именно повстанцы освободили их из плена стражников.
— Да что ты говоришь?! — усмехнулась она, — ты их, значит, доведешь?! А кто же доведет тебя? А? — вновь атаковала Кэтти, — ты не один из нас и присоединиться к нам отказался, насколько я знаю. И как мы можем быть уверены в том, что ты не нагрянешь к нам на следующий же день с целой ватагой этих кустарников или стражи?!
